Между булыжниками мостовой что-то темнело, едва припорошенное снегом.
-На порох похоже, Алексей Петрович, - предположил тот, - может поджечь?
- Сразу чувствуется военная хватка, - улыбнулся Белозеров, – но в таких делах с плеча рубить не следует, иначе загубим важную улику.
Он снял перчатку и аккуратно извлек из-под снега щепотку незнакомого вещества. Потер между большим и указательным пальцами. Понюхал.
- Фейерверка не получится, Егор Прохорович, - произнес он, - это табак.
Стараясь ничего не растерять, собрал все крупинки в платок, завязал концы и убрал в карман. Странное дело - смутное чувство тревоги сразу рассеялось.
-Егор Прохорович, идемте в дом. Необходимо задать пару вопросов вдове. А вы, любезный, - обратился он к околоточному, - дождитесь повозку и отправьте тело в морг. Да, и еще - караул до завтрашнего утра не снимайте – возможно, при дневном свете мы обнаружим еще что-нибудь.
Алексей Петрович и Егор Прохорович направились к дому покойного. Доктор Дронов некоторое время потоптался на месте, не зная, что ему предпринять, и отправился следом.
3
Лариса Николаевна, закутавшись в плед, сидела на диване. Ее отсутствующий взгляд был устремлен в пол гостиной. Лицо казалось бледным, под красивыми голубыми глазами темнели круги, а веки припухли от слез. Одним словом – горе!
-Проходите, - еле слышно произнесла она, заметив, что следователь замялся на пороге.
- Благодарю вас, - ответил он, отряхнул пальто от снега и прошел в комнату.
Егор следовал за ним, затем попросил позволения сесть за стол, достал ручку и приступил к заполнению протокола. Доктор Дронов остался стоять в коридоре.
Первое, на что обратил внимание Алексей Петрович – это возраст вдовы. Лариса Николаевна выглядела моложе покойного мужа лет на десять. К тому же, ее печальный взгляд с поволокой обладал особой притягательностью, выдавая в ней натуру чувственную и романтичную. Едва взглянув на женщину, сыщик уже с трудом верил, что Лариса Николаевна каким-то образом причастна к убийству мужа. Дело заключалось даже не в том, что финансовое состояние профессора Воронова явно находилось вдали от роскоши. Имелось у Белозерова какое-то особое чутье, которое позволяло ему безошибочно угадывать – имеет человек отношение к преступлению или нет. И в отношении вдовы профессора оно подсказывало, что Лариса Николаевна Воронова невиновна.
Сев напротив, Белозеров некоторое время помолчал, подбирая слова.
– Мне очень жаль, что подобное произошло с вашим мужем… и с вами. Если позволите, я задам вам несколько вопросов.
- Да, конечно, - тихо ответила женщина, коротко взглянув на него, и тут же встрепенулась: – Может, чаю желаете?
-Нет-нет, благодарю, вы очень любезны.
Он сидел и рассматривал ее осунувшееся лицо. Любая женщина чувствует себя неловко, когда ее видят в таком состоянии, но что делать? Алексею Петровичу часто приходилось смотреть на чужое горе, и он почти научился не примерять его на себя, но сейчас ему было искренне жаль эту женщину.
После непродолжительной беседы Белозеров узнал, что Лариса Николаевна преподает иностранные языки, и ее отношения с покойным мужем характеризовались словом "прекрасные". Оружия в доме не имелось. Супруги почти не ссорились и в имущественном отношении делить им особо было нечего. Профессор Воронов врагов не имел, в азартные игры не играл, злачные места не посещал и вообще человеком представлялся весьма домашним, добропорядочным и бесконечно влюбленным в свои исследования.
Белозеров поблагодарил вдову за предоставленные сведения и попросил проводить его в кабинет профессора. Осмотрев его и не обнаружив ничего, что могло бы пролить свет на убийство, Алексей Петрович поинтересовался, не пропало ли чего в доме.
- Я не уверена, но кажется, все на месте, - ответила вдова.
Наконец, протокол был окончательно составлен, показания подписаны, и настало время возвращаться в отделение.
Уже на пороге, Белозеров обернулся.
– Скажите, Лариса Николаевна, а профессор курил? Или может быть нюхал табак?
- Нет. Дмитрий Афанасьевич не имел вредных привычек.
По какой-то причине, сыщик именно так и думал.
Часть 1. Глава 3.Таинственная табакерка
— Да, видите, папенька, — сказал Миша, протирая глазки, — мне всё хотелось узнать, отчего музыка в табакерке играет; вот я принялся на неё прилежно смотреть и разбирать, что в ней движется и отчего движется; думал-думал и стал уже добираться, как вдруг, смотрю, дверца в табакерке растворилась…