Но вернемся к нашим собеседникам. Итак, Белозеров попросил Александра Васильевича рассказать о себе, хотя искренне не понимал, чем рассказ ученого может оказаться ему полезен. И главное – он не знал, о чем спрашивать. Оставалось только надеяться, что какая-нибудь случайная фраза или даже слово, натолкнет его на правильную мысль. «А может, старик перед смертью спятил? - думал Белозеров. - Но тогда, откуда он вообще знал Залдастапова? Читал его статьи в научных журналах?» Александр Васильевич тем временем начал что-то говорить, все больше и больше увлекаясь своим рассказом. Сыщик его слушал внимательно, стараясь не перебивать.
- Каждый из нас, как моллюск, заключен в некую раковину, - вдохновенно разглагольствовал Залдастапов. – И тесно вроде, и поудобнее хотелось бы, и завидно, что у других раковина красивей и просторней, но в то же время привычно как-то и даже порой уютно, словом - вылезать не хочется. При этом человек жалуется, проклинает весь белый свет, чувствует себя несчастным, но время уже упущено, и втайне он боится перемен. Привычное тянет его назад, и он день за днем возвращается в свою раковину. Судьбоносный поворот уже позади и, придя к финальной черте, человек так и не понимает, зачем явился в этот мир. Жизнь пролетела, как одно мгновение, что-то сделано, но удовлетворения от этого нет. А все потому, что лучшие годы он гнался за ложными целями, которые ему навязало общество: деньги, слава, сытость, особняк на Морской улице с видом на набережную, почет, власть. Да, это обогащает, но только тех, кто и до этого уже имел богатство, но не материальное, а духовное. Во всех остальных случаях – это побег от самого себя, от своей природы, от своего предназначения. Это уродует и корёжит неподготовленных. Они смотрят вдаль, не видя, что творится у них под носом, не замечая людей, которые с ними рядом.
Белозеров рассеянно кивал, не понимая, зачем его собеседник все это рассказывает ему, но продолжал старательно изображать внимание. Про себя он давно уже решил, что Александр Васильевич относится к типу людей, которым необходимо дать возможность высказаться, иначе монолог, переросший в дискуссию, может непозволительно затянуться.
- Представьте себе, - продолжал неутомимый Александр Васильевич, - вы идете по зимней улице, а на углу женщина средних лет торгует пирожками с капустой, от которых у вас случается расстройство желудка. Продавщица между тем кричит: «Подходите, какие вкусные горячие пирожки - пышные, румяные, только что из печки». К ней спешат покупатели, выстраиваются в очередь. Но вы же не следуете их примеру, потому что знаете – вашему желудку капуста противопоказана. Почему же вы так уверены, что способны переварить власть, деньги и славу? Может быть, это вовсе не ваше? Как говорится – не по зубам? Но общество провозгласило их своими идеалами, и все слепо к ним стремятся. «Иначе, - говорят многие, - человек не состоится и будет несчастлив». А что, если я скажу вам: я, не имеющий денег даже на приличный костюм, счастлив! Да, да, я счастлив, потому что я служу своему призванию.
Тут Белозеров не выдержал.
- Уважаемый Александр Васильевич, - произнес он как можно деликатней. - Все, что вы рассказываете, заслуживает внимания философов, среди которых вы могли бы бесконечно рассуждать о предназначении человека. Но я полицейский, хотя убийства и прочие низости, свидетелем которых я ежедневно являюсь, наводят меня на некоторые размышления о человеческой природе. Я прошу вас, любезный Александр Васильевич, давайте перейдем к существу ваших исследований. Иначе мы будем до вечера искать в темноте черную кошку.
- Ну, хорошо, - покорно согласился тот (судя по всему, Белозеров оказался далеко не первым человеком, которому не хватило сил и терпения дослушать до конца его монолог).
Тем временем Залдастапов принялся рассказывать о своих экспериментах с передачей мыслей на расстояние и об экспедиции, которую он начал было подготавливать, но из-за войны был вынужден все приготовления свернуть.