- Как вы себя чувствуете, Александр Васильевич?
- Я не знаю, - запинаясь, ответил я. – Что произошло?
Ощущения реального мира возвращалась ко мне постепенно, как у человека, приходившего в сознание после обморока.
- У вас случился удар, - ответил Оттон Людвигович. – Мы разговаривали с вами, и вдруг вы побледнели и ухватились за мою руку. Я едва сумел вас удержать. Позвольте, я провожу вас до скамейки. Вам необходимо присесть и немного отдохнуть.
Мы зашли в небольшой скверик, как нельзя кстати оказавшийся поблизости. С каждым шагом я чувствовал себя лучше, но дойдя до скамейки, последовал настоятельным рекомендациям Оттона Людвиговича и присел. Окончательно придя в себя, я повернулся к нему и извинился за причиненные неудобства.
- Помилуйте, Александр Васильевич, - укорил он меня, - с кем не бывает. Хотя вам не мешало бы рассказать об этом случае доктору. Кто знает, может, это начало какого-то заболевания. Кстати, вы что-нибудь чувствовали в тот момент, когда находились без сознания? Может, что-то видели или слышали? Вид ваш, признаюсь, сильно меня напугал, хотя я и не отношусь к категории пугливых людей.
- Нет, - соврал я, чувствуя при этом большую неловкость. – У меня потемнело в глазах, и я провалился в беспамятство.
Оттон Людвигович пристально и страшно посмотрел на меня, и от этого взгляда у меня по телу побежали мурашки, и неожиданно мелькнула догадка – а так ли случайно было произошедшее со мною? И куда исчезла маленькая коробочка? Старик, словно прочитав мои мысли, спросил:
- А вы помните хотя бы, о чем мы говорили перед тем, как вам сделалось плохо?
- Да, - как-то неуверенно произнес я, - вы говорили о некоем ключе. Сказали, что он у вас, и протянули мне некий предмет.
- Я? – изумился он. – Ну, что вы, я ничего такого вам не протягивал. Да, мы разговаривали с вами на весьма странные темы, но никакого ключа у меня и в помине не было. Плохо, плохо дело. Вам нужно непременно обратиться к врачу. - Тут он усмехнулся и добавил: - Можете меня обыскать, если желаете.
Таким желанием я не горел. Признаюсь, я вообще потерял нить предыдущего разговора и не очень понимал, как этот незнакомый старик оказался рядом со мной. В тот момент он показался мне обыкновенным мошенником, который втерся ко мне в доверие с какой-то нехорошей целью. Со мной не раз такое случалось. Невольно я ощупал свои карманы, хотя имел при себе лишь малую сумму денег и пару визитных карточек. Все оказалось на месте, но мое движение, конечно, не ускользнуло от внимательных глаз старика. Он как-то ехидно прищурился, встал со скамейки и с легким поклоном произнес:
- Прошу меня извинить, но мне пора. Весьма рад был пообщаться с вами, Александр Васильевич. Желаю вам успехов в ваших исследованиях. Надеюсь, наша беседа поможет вам совершить полезные открытия.
Я поблагодарил его, хотя не совсем еще понимал, что он имел в виду. Некоторое время я посидел на скамейке, приводя мысли в порядок. Старик ушел. Я видел, как он оглянулся на меня и после этого скрылся за углом улицы. Где-то в подсознании моем, как заноза, засело чувство, что я получил от него некое послание, которое обязан расшифровать. Но так до сих пор и не смог этого сделать. Я продолжал свои эксперименты, пока не наткнулся в одном из журналов на записи о Шамбале, якобы сокрытую в горах Тибета. После этого уверился в том, что странная коробочка мне не привиделась. Я не сумел открыть ее, но ведь и Шамбала открывалась далеко не каждому. Видимо, на тот момент я оказался недостоин подобной чести. Ведь знания в одних руках способны уничтожить все живое, а в других – принести благо всему человечеству. Это бомба, которая при неправильном обращении может взорваться. Вот, собственно, и весь мой рассказ, господин следователь. Старика этого я больше никогда не встречал и могу только добавить, что по окончании этой ужасной войны я все же рассчитываю организовать экспедицию в горы Тибета. Кстати, господин Белозеров, не являются ли нынешние события прямым подтверждением нашей неразумности и зависимости от амбиций? Ведь все лучшее, что веками создавалось человечеством, служит сейчас лишь слепому разрушению».
Алексей Петрович ничего ему не ответил. Он думал о своем.