Часть 1. Глава 17. Еще один треугольник
Теперь Белозерову кое-что стало ясно. Описанный Залдастаповым старик являлся не кем иным, как Анциферовым Сергеем Филимоновичем, умершим на его глазах в одной из Петроградских больниц. Во всем этом деле, попахивающем масонскими ложами и заговорами, оказалась замешана таинственная табакерка, ставшая причиной убийства профессора Воронова. А может, она и впрямь обладала свойствами, позволявшими ей накапливать и передавать знания между определенными группами людей? И зачем старик рассказал об этом сумасбродному ученому? Да, престранное дельце.
Догадка сразила Белозерова, как молния среди ясного неба: «Ну, конечно, это было посвящение!» Залдастапов, сам того не подозревая, стал одной из вершин треугольника, той, что знает все о так называемом Ключе, но не может воспользоваться его свойствами. «Эдак получается, - усмехнулся про себя Алексей Петрович, - я тоже теперь один из них. Ведь я тоже посвящен в тайну табакерки». Странно все это и мудрено. Возможно, Анциферов или как его там - Чичагов, чувствовал, что ему угрожает опасность, и должен был кому-то передать свою тайну. Этим «счастливчиком» и оказался Залдастапов, так что неплохо бы и за ним установить наблюдение.
Войдя в свой кабинет, Белозеров поприветствовал Егора Прохоровича, который как-то хитро взглянул на него и вновь уставился в бумаги.
- Что еще? – сухо поинтересовался Белозеров, проходя к своему рабочему столу, на котором возвышалась гора папок.
- Ах, Алексей Петрович! - укоризненно воскликнул тот. – Теперь я понимаю, почему вам так не хотелось возвращаться из отпуска.
- Да говорите уже, не тяните вола, сами знаете за что.
Миронов выдвинул ящик стола, вынул оттуда запечатанный конверт и некоторое время помахивал им, словно веером.
- Вам, - загадочно произнес он, протягивая руку. – От некоей дамы по имени Светлана И.С.
Белозеров сделал вид, что известие его совершенно не тронуло.
- Не ожидал от вас, - все не унимался Егор Прохорович, - право, не ожидал.
- Так, прекращайте ерничать над своим непосредственным начальником, - сурово потребовал Белозеров, принимая конверт. - Он пробежался глазами по адресу, погрозил Миронову пальцем и убрал корреспонденцию во внутренний карман пиджака. - Надо же, отыскали-таки. Наверное, сестрица ваша, Татьяна, помогла.
- Как всегда угадали, - согласился Егор Прохорович, не в силах скрывать довольное выражение лица (сейчас он очень походил на кота, который налопался сметаны).
- Вы смотрите, не сболтните кому в отделении, а то сами знаете - поползут слухи по плетням.
- Ну что вы, Алексей Петрович, - возмущенно воскликнул Миронов. – Ваши слова звучат для меня обидно.
- Ладно, извините.
Белозеров принялся разбирать бумаги на столе. Вспыхнувшие на мгновения чувства он погасил: работы было невпроворот, поэтому прочтение письма от Светланы И.С. он отложил на вечер. Время, как и ожидалось, тянулось обыденно и скучно. Это был один из тех многочисленных дней, которые с годами без следа растворяются в памяти.
Когда настал вечер и все сотрудники, кроме дежурной группы, разошлись по домам, Белозеров при свете настольной лампы продолжал самоотверженно перебирать папки и что-то помечать в своем блокноте. Первым не выдержал Егор Прохорович.
- Алексей Петрович, может, пора заканчивать?
- Меня даже не уговаривайте, а сами ступайте, - ответил Белозеров, не поднимая глаз от стола. – Негоже заставлять даму ожидать вас, особенно, если этим вечером вы собрались с нею в театр.
- Как вы узнали? – опешил Миронов.
Алексей Петрович посмотрел на него насмешливым взглядом:
- Я обязан знать все о своих подчиненных. Вы уже третий день сияете, как начищенный самовар. А билеты лучше прячьте во внутренний карман, чтобы их не было заметно. Ладно, - тут выражение лица Белозерова приобрело серьезное выражение, что обычно означало окончание беседы, - вы, кажется, спешили? Посему, иди-ка вы, Егор Прохорович, покуда я такой добрый.
Когда Миронов скрылся за дверью, Белозеров еще какое-то время работал, но накопившаяся за последнее время усталость потихоньку давала о себе знать. Наконец, он отодвинул от себя бумаги, потер покрасневшие глаза и облокотился на спинку кресла. Затем вынул конверт и долгое время задумчиво смотрел на него. От бумаги исходил едва уловимый аромат духов, тех самых, что сопровождали его тогда, в фаэтоне: букет персидской сирени. Алексей Петрович вздохнул, понимая, что узел, который заплетается сейчас, может оказаться самым запутанным в его жизни. Аккуратно вскрыв конверт перочинным ножом, он развернул белый лист, в середине которого красивым каллиграфическим почерком было написано: