Но ее мать просто приготовилась. Она завизжала хриплым голосом.
— Убирайся из этого дома.
— И куда, ты хочешь, чтобы я пошла? Я не могу сейчас уйти к Бекке.
— Может быть, тебе стоило подумать об этом, прежде чем вести себя как избалованная истеричка!
Теперь ее мать уже орала во весь голос. Дурацкие слезы щипали глаза Квин. Она не понимала, как эта женщина каждый раз умудряется просто сказать несколько пренебрежительных слов и полностью выбить этим Квин из колеи. Непринужденно.
Тут распахнулась дверь в ее комнату и в коридор выплыл Джейк. Он был без рубашки и босиком, на его бедрах болтались штаны на завязках.
Он прошел точнехонько между Квин и ее матерью, не обращая никакого внимания на то напряжение, что висело между ними. Из шкафа он вытащил пачку бисквитных рулетиков и пакет попкорна.
Когда он направлялся назад, он шлепнул Квин по заднице.
— Я бы предложил тебе кое-что, сестренка, но я знаю, ты работаешь над этим.
Квин схватила еду и вырвала ее у него из рук.
— Иди ты в жопу, Джейк! — закричала она, пакет с попкорном разорвался и белые комочки кукурузы разлетелись во все стороны. — Черт, я ненавижу тебя.
— Убирайся! — орала ее мать. — Убирайся отсюда к черту.
Квин не могла быть быстрее. Она захлопнула за собой дверь с такой силой, что невысокий пожилой человек со второго этажа открыл входную дверь и с любопытством поглазел по сторонам.
Она даже не взглянула на него, просто вытерла слезы и продолжила бежать.
У нее был телефон, толстовка и около десяти долларов.
На улице было зябко.
Боже, она ненавидела всех.
Ей было некуда пойти, так что она завалилась в круглосуточный супермаркет в конце улице, один из тех, у которых был общий вход со старым запущенным винным магазином. В этом киоске никого не было за исключением скучающего кассира, но пакистанец наверное уже привык, что поздно вечером сюда заваливаются истеричные девки, так что даже не взглянул на нее.
Я бы предложил тебе кое-что, сестренка, но я знаю, ты работаешь над этим.
Вот засранец.
Но самое ужасное, что она не могла перестать думать о бисквитных рулетиках. О том, что на полке лежала целая коробка, прямо перед ней. О том, как она хотела слопать их все и почувствовать себя лучше.
Ну хорошо, что еще ей делать?
Квин взяла коробку с прилавка и заплатила. Она съела два, еще до того, как вышла за дверь.
Шоколад, начинка, сахарная посыпка… Квин чувствовала себя лучше и одновременно хуже. Холодный ветер превратил слезы на щеках в маленькие льдинки и лицо предательски начало щипать.
— Привет, детка. Время для шоколада?
Квин остановилась, прежде чем запихнуть третий рулетик в рот. Напротив бара верхом на мотоциклах сидели двое парней. Они были незнакомы ей, но они не были слишком взрослыми. Наверное уже не выпускные классы, но где-то рядом. Темная одежда, тяжелые ботинки, пристальный взгляд.
Один из них с темными волосами и расчетливым прищуром сделал глоток из полной фляги и внимательно посмотрел на нее сверху вниз. Едва ли отводя глаза от горлышка фляги, он заявил:
— Мне нравятся твои шорты, милашка. Прохладный вечерок, ага?
Ей следовало бы напугаться. Она знала, следовало. Но это было так мило, когда кто то смотрит на тебя с частичкой желания, так что ей было наплевать. В любом случае, скорее всего всем будет насрать, если она пропадет без следа.
Она облизнула шоколад с пальцев.
— Мне нормально.
Он засмеялся низким голосом, очень мужским, его это явно забавляло.
— Я так и подумал.
Она медленно подошла к ним и бросила взгляд на фляжку.
— Не хочешь ли поделиться?
Он казался удивленным, но все-таки протянул ей флягу. Она сделала небольшой глоток. Жидкость обожгла ее язык и прокатилась огненным комом в горло. Она понятия не имела, что бы это могло быть, но ей,в общем-то, было все равно.
Второй парень с более светлыми волосами и карими глазами наклонился над рулем своего байка. Несмотря на грубую внешность, его глаза были добрыми, и он смотрел именно на нее, а не только на ее прелести.
— Что ты здесь делаешь?
— То же самое что и вы, — ответила она. — Просто ищу развлечений.
Темноволосый рассмеялся.
— Мы можем тебе помочь в этом. — Он похлопал сиденье позади себя. — Желаешь прокатиться?
В его голосе было обещание чего-то большего, чем просто поездки на заднем сиденье его байка.
Проблеск благоразумия щелкнул у Квин в голове и она замешкалась.