Глава 1. Лето, ах, лето
Стоит только прийти летней жаре, появиться всепроникающей, способной в единый миг любой уголок занять пыли, да зазвучать комариным трелям, как сердце каждого служащего замирает и появляется в нём одна краткая, подобная звону колокола, мысль: "Отпуск!" Господин почмейстер славного города Затонска в летнюю пору становится уж не таким приветливым, порой и волком зыркнет на посетителя, особливо припозднившегося или вошедшего посреди увлекательнейшего спора с купцом Таракановым о преимуществах рыбной ловли пред охотой. Право слово, в жаркую пору дамы словно нарочно наведываются по два, а то и по три раза на почту, всё письмами интересуются!
- Нет Вам письма, Мария Тимофеевна, - господин почмейстер вымучил вежливую улыбку, грубить госпоже Мироновой, супруге известного в городе адвоката, было делом крайне неразумным, она и сама особа боевитая, да и с супругом лишний раз ссориться не резон, кто знает, когда помощь адвоката может потребоваться. - Видимо, не пришло ещё.
- Да что же такое-то, - Мария Тимофеевна досадливо всплеснула руками, - ведь июнь уже, самое время отдохнуть от петербургского зноя!
- Служба-с, - басовито гудел Тараканов и погладил себя по веником топорщащейся бороде, - а я вот жену в Перовку завтрема везу, Прохору сказал, чтобы с самого утра коляску наготове держал.
Миронова губки поджала, сдавленно пожелала купцу со всем семейством приятного отдыха и вышла.
- Ну, пойдёт теперь Виктору Ивановичу темечко клевать, - хохотнул Тараканов и тут же, словно и не было отвлечения от беседы, продолжил, - а сома, милейший Прокопий Порфирьевич, лучше всего на горячую кашу брать. Вот приедем в Перовку и пойду, мда-с.
Почмейстер едва не позеленел от зависти, недобрым словом помянув своего помощника, коего угораздило аккурат в самом конце мая ногу сломать. Лучше бы, ей-же-ей, голову сломал, всё равно не пользуется ей никогда! Все чаяния своей хворостию порушил, а какие планы на лето были, какие мечтания имелись! А теперь всё, прости прощай, отпуск, начальство нипочём не оставит Затонск без почмейстера, как же, город пусть и небольшой, да торговый, купцов во множестве, приезжие на воды опять же, можно подумать, они день-деньской письма пишут!
Господин Ребушинский, к тихой радости не только двух репортёров своей газеты, но и некоторых жителей Затонска, тоже поддался отпускной вакханалии и решительно заявил, что съездит отдохнуть. Мол, год выдался продуктивным, то бишь на скандалы и каверзы щедрым, а потому редактор "Затонского вестника" вполне заслуживает отдыха. Да и племянника надобно навестить, а то уж почитай третий месяц вестей о себе не подаёт, а раньше каждые две недели писал, денег просил да на суровых и скупых, что особенно печально, родителей жаловался. Виктор Иванович Миронов, узнав об отъезде господина Рябушинского, лишь процедил сквозь зубы:
- Скатертью дорога. Даст бог, вернётся не скоро.
Почтенный адвокат так и не простил господину редактору оскорбительных статей, в коих любимую дочь Анну, известного во всём городе медиума, Ребушинский ведьмой выставил, по вине которой якобы в городе возросло количество смертей.
- Да я не про то, - Мария Тимофеевна сердито подхватила чашку с чаем, глотнула и поморщилась, обжёгшись, - даже Ребушинский в отпуск вышел, а Анна даже не написала, когда они с Яковом приедут.
- Раз не написала, значит, пока не могут, - рассудительно заметил Виктор Иванович, быстро скользя взглядом по заголовкам в газете, - служба не отпускает.
- Ох уж эта служба! - Мария Тимофеевна головой покачала. - Не дело, нет, Виктор, совсем не дело замужней даме заниматься... - женщина взмахнула рукой, подбирая наиболее уничижительное определение, - таким безобразием! Ей о детях думать надо, а не о духах!
Миронов коротко усмехнулся, отложил в сторону газету, понимая, что почитать сейчас всё равно не получится, подошёл к жене и обнял её, уткнувшись лицом в пушистые волосы:
- Одно другому, Машенька, не мешает.
Мария Тимофеевна потёрлась щекой о плечо мужа, попросила жалобно, прекрасно зная, что муж против сего манёвра устоять не сможет:
- Давай ты отпуск возьмёшь, и мы сами к ним съездим?
- Нет, Машенька, не получится, - Виктор Иванович и рад был бы порадовать супругу, да о делах служебных помнил непрестанно, - Бобрыкин с Купцовым судиться затеяли.
- Опять?! - ахнула Мария Тимофеевна, всплескивая руками. - На этот-то раз что не поделили?!
- Купцов заявил, что Бобрыкин ему попорченную ярославскую шерсть под видом английской продал.
- Можно подумать, он разговаривал с этой шерстью, - фыркнула Мария Тимофеевна и зажевала огорчение медовым пряником. Беда с этими служителями закона, ни сторона обвинения, ни защиты покоя не знают, всё во трудах, аки пчёлы!
Впрочем, принесённая запыхавшимся мальчишкой-посыльным телеграмма быстро вернула Марии Тимофеевне прекрасное расположение духа. Конопатый посыльный получил не только на чай, но ещё и медовых пряничков к чаю, поблагодарил сдержанно, как и подобает человеку солидному, и удалился, а госпожа Миронова повернулась к своему супругу.
- Витя, нам нужно срочно комнаты приготовить, Анна с Яковом приезжают!
- Вдвоём? - проказливо улыбнулся господин Миронов, откладывая газету и осторожно забирая у жены телеграмму. - А детей-то они с кем оставят? И главное, где?
Мария Тимофеевна лёгкую иронию мужа поняла, засопела неодобрительно, но радость от скорой встречи с дочерью перекрыла досаду. Дама почтенная лишь ручкой махнула:
- Ну, разумеется, Гриша и Катя едут с родителями.
- Ну, разумеется, - поддакнул муж и не утерпел, обнял жену, поцеловал, прошептав привычное и родное. - Амазонка ты моя.
***
Летом в стольном Петербурге поднимаются такие клубы пыли, что единственная возможность спастись от них - это покинуть пределы города. Увы, далеко не для всех доступен свежий воздух свободы: служащие полицейского управления в любую пору на страже закона и порядка, а бравым городовым и того горше, в форменной-то одежде, да в жару, а паче того в предгрозовой зной уж так маятно, что к вечеру нательную рубаху над бочкой выжимать можно. Господа дознаватели, конечно, могут наряд и полегче выбрать, но всё одно приличия следует блюсти, а потому и жилет должен быть всенепременно, и рубашка на все пуговицы застёгнута, и галстук али шейный платок аккуратно повязан. Потому первый признак выходящего в отпуск - это ослабленный узел галстука, коий с каждым часом, приближающим к желанному отдыху, становится всё свободней. За полчаса до завершения службы Яков Платонович галстук вообще снял и даже две верхние пуговицы рубашки позволил себе расстегнуть. Анна Викторовна, наблюдавшая за манёврами супруга, чуть слышно хихикнула. На ней самой было летнее платье в мелкий цветочек, новая шляпка из золотистой соломки и лёгкие кружевные перчатки. Наряд вполне приличный, для серьёзного управления подходящий и при этом такой летний и жизнерадостный, что думалось в нём о чём угодно, кроме дел служебных. Анна Викторовна покосилась в окно, за которым скучала, забившись в тень, щедро покрытая репьями дворняга, да лениво обменивались новостями две барышни, попеременно бросая кокетливые взоры в сторону стоящего у дверей управления городового.