- Ты чего, на лето приехал? - завершив церемонию приветствия спросил Витя, отставляя в сторонку глиняный жбан с квасом.
- Ага, - Гриша кивнул и мотнул головой в стороны сестрёнки, - с Катей.
- А родители что же?
- Служба, - тяжело вздохнул, помрачнев, Гриша и насупился.
- Служба, - эхом отозвался Виктор и тряхнул жбаном, - я вот папане квас несу, мамынька наказала, чтоб, значится, ему не так жарко было.
Мальчуганы синхронно вздохнули и замолкли. Они оба знали, что такое дела служебные, как они беспощадны и могут в единый миг разрушить все самые тщательно лелеемые планы. Зато и время, проведённое с отцами, ценили безмерно, каждую такую счастливую минуточку бережно храня в глубинах сердца и хвастаясь приятелю: "А вот мы... А вот у меня..." Гриша ещё раз вздохнул, запирая печальные думы, дабы не омрачать ими счастливые минуты встречи с другом и предложил:
- Давай я тебе Кате представлю. Она выросла, пятый уже.
Витя по привычке хотел вытереть нос рукавом, но устыдился своего такого неблагородного поведения, прогудел шмелём:
- Давай.
Катя, увидев направляющихся к ней мальчишек, поспешно одёрнула платьице и заправила за ушки длинные чёрные вьющиеся крупными кольцами волосы. В свои неполные пять лет девочка была кокеткой из кокеток, инстинктивно чувствуя свою власть над мальчиками. С каждым годом всё сильнее Яков отмечал в дочери черты любимой сестры и заранее с сочувствием думал о тех несчастных, коим суждено запутаться в тенётах страсти к этой обворожительной малышке.
Гриша, сосредоточенно хмурясь и пытаясь вспомнить как должна проходить церемония представления, подвёл друга к сестре и коротко отрекомендовал:
- Кать, ты ведь помнишь моего друга Витю?
Катя очаровательно улыбнулась, напомнив Виктору и Петру Аннушку, и пропищала, вытягивая вперёд, как взрослая, ручку:
- Очень приятно.
Виктор отчаянно покраснел, засопел, точно у него в груди на полную мощь заработали кузнечные меха и осторожно взял маленькую девичью ручку, показавшуюся ему особенно тонкой и нежной:
- Драссти.
Катя кокетливо хлопнула ресницами, но тут же восторженно завопила, увидев большую яркую бабочку. С официозом, вызывающих у взрослых улыбки и приглушённые смешки, было покончено, дети гурьбой бросились за бабочкой, оставив глиняный жбан терпеливо дожидаться в густой траве.
- Пожалуй, отнесу Михаилу Ивановичу квас, - Пётр Иванович кивнул на жбан, - а то как бы не влетело Виктору за неисполненное поручение.
Виктор согласно кивнул:
- А мы к реке пойдём, там тебя и подождём.
К тому моменту, как Пётр Иванович вернулся, Катя и два её верных рыцаря не только догнали бабочку, но и вволю насладились красой её крылышек, после чего, получив разрешение взрослых, погрузились в воду. Мальчики поднимали тучи брызг, красуясь один перед одним, а Катенька мирно плюхалась у самого берега, заливисто смеясь всякий раз, как волна ласковой кошкой накатывала на ноги. Няня Марина бдительно присматривала за своими воспитанниками, особенно беспокоясь о Грише, который, позабыв про обещание, уже поплыл на глубину. Виктор Иванович, прекрасно зная коварный нрав Калиновки, решительно окликнул мальчишек, тоном, не терпящим возражений приказав им вернуться на берег. Спорить ни Гриша, ни его приятель не стали, покорно выскочив на берег и тут же покрывшись гусиной кожей от лёгкого ветерка. Только тут Витя вспомнил о маменькином поручении и оставленном жбане, охнул, схватился за голову, пытаясь вспомнить, где именно бросил квас, который давно уже следовало отнести отцу.
- Да отнёс я его, не переживай, - Пётр Иванович хлопнул мальчугана по спине, - пойдём к нам чай с малиновым вареньем пить.
Виктор глубоко вздохнул и прикусил губу. Маменька сказала, чтобы сын только квас отнёс и сразу же домой возвращался, но как устоять перед малиновым вареньем, да ещё и от Марии Тимофеевны, которая своими заготовками по всему городу славится?! Соблазн и сам-то по себе был большой, а тут ещё и Катя масла в огонь подлила, взяв за руку и в прямом смысле слова потребовав:
- Пошли, я хочу, чтобы ты со мной за столом сидел.
Витя взглянул в эти восхитительные серо-голубые глаза и просто не смог отказать, как не мог противостоять обаянию Анны Викторовны Михаил Иванович, да что там, сам Яков Платонович, чья суровость у затонского купечества стала притчей во языцех.
- Я... Мне... - мальчик сглотнул, чувствуя на своей руке тонкие прохладные пальчики, чуть липкие и шершавые от налипшего на ручки песка, - мне у маменьки спроситься нужно.
- Я с тобой пойду, - с готовностью предложил Гриша.
Витя посмотрел на своего друга с искренней благодарностью, он знал, что сыну Якова Платоновича маменька нипочём не откажет, уж очень сильно она уважала господина Штольмана. Как, впрочем, и сам Михаил Иванович, и Антон Андреевич Коробейников и даже Николай Васильевич Трегубов, чьего громкого резкого голоса Витя слегка побаивался. Получив разрешение у мамы Виктора, а также выслушав неизбежное напоминание о правилах приличия: не шуметь, взрослым не докучать, сильно не пачкаться, штаны не драть, по деревьям и заборам не ползать, далеко от дома Мироновых не уходить и вернуться до ужина, мальчики восторженно выбросили всё услышанное из головы и предались заманчивым летним забавам. Катюшка во всех играх принимала участие и даже требовала, чтобы мальчишки ей не поддавались. И Гриша, и Витя клятвенно заверяли девочку, что у них и в мыслях не было ей уступать, она сама молодец, Катя недоверчиво хмыкала и тут же расплывалась в такой счастливой улыбке, что и в новой забаве непременно оказывалась победительницей. Мальчики просто не могли допустить, чтобы их маленькая принцесса чем-либо огорчилась, ведь они её верные рыцари! Когда вышедшая на крыльцо Прасковья позвала детей ужинать, Витя понял, что пора домой, а взглянув на покрытые пылью штаны и подранную на локте рубашку (зацепился о сухую ветку, демонстрируя собственную ловкость на качелях) и вовсе огорчился. Из всех маменькиных наставлений он не нарушил лишь одного: не докучал, по крайней мере очень на это надеялся, взрослым. Мария Тимофеевна со свойственной ей решимостью велела Марине умыть, переодеть и накормить Виктора, игнорируя его робкие возражения, после чего сама отвела мальчика домой, где два часа провела в приятной беседе с госпожой Ульяшиной, с удовольствием обсуждая превратности службы, лишающей законного отдыха дорогих людей.