Катюшка сдвинула на затылок новую соломенную шляпку (как у мамы, а потому особенно любимую, хоть и не очень-то удобную) и пронзительно завизжала, со всех ног бросаясь к встречающим:
- Дядя Миша! Тётя Соня!
Михаил невольно крякнул, когда крепкое девичье тельце бухнулось в него с силой ядра небольшой пушечки, подхватил малышку на руки:
- Ух ты, как ты выросла!
- Мне уже пять, - Катя вздохнула, вспомнив, что обманывать нехорошо и неохотно добавила, - ну, почти.
- Красавица, - Софья поправила так и норовящую свалиться на глаза девочки шляпку, - вся в маму.
- И папу тоже, - Катюшка хотела позвать брата, но тут же отвлеклась, широко распахнутыми глазами глядя на офицера в самой настоящей бурке.
Восторженная девочка тут же решила, что это и есть тот самый легендарный Затонский оборотень, а рядом с ним непременно идёт его девушка, Василина. Катюшка вздохнула, проследила зачаровавшую её пару взглядом до поворота и тут же заприметила мужчину с длинной белой бородой, похожего на зимнего духа из подаренной папой сказки.
- Ты чего притихла Катюша? - Анна озабоченно посмотрела на дочурку, обычно непоседливую, как вода в лесном ручейке. - Устала?
- Ма-а-ам, смотри, - Катя ткнула пальцем в даму в роскошном бледно-голубом туалете, с тонкой отливающей серебром вуалью, - ледяная дева.
- А вон там горец, - благоговейно выдохнул Гриша, - ух, какой у него кинжал!
Катя посмотрела на черноглазого черноусого мужчину, на поясе которого висел в золочёных ножнах кинжал, и пренебрежительно дёрнула плечиком. С точки зрения малышки этот горный кот никакого интереса не представлял, да и клинок у него самый обычный, висит на виду, ничем не прикрыт. То ли дело лезвие в папиной трости... Яков Платонович, поймав хищный взгляд дочери, строго нахмурился, трость переложил в другую руку, от греха подальше. Анна сей манёвр мужа заметила и улыбку таить не стала, даже хихикнула негромко, озорно блеснув голубыми глазами, в сиянии коих плавилось сахарным сиропом сердце сурового следователя.
- Вы подлец! - прерывистый от возмущения голос привлёк внимание всех, входящих и выходящих на перрон.
Михаил Платонович нахмурился, неодобрительно поджал губы и поспешно потянул приехавших в сторону экипажа:
- Идёмте.
- Да-да, не стоит задерживаться, - подхватила Мария Тимофеевна, не терпящая скандалов (если только не сама она их устраивала).
Яков Платонович и Виктор Иванович, наоборот, замедлились, посматривая в ту сторону, откуда долетели гневные слова. Они оба прекрасно знали, что подобные фразы не растворяются в воздухе, а сгущаются, уподобляясь грозовым тучам, кои разражаются дуэлью.
- Вы подлец, - с прежним пылом, но уже тише повторил стройный черноглазый брюнет, военная выправка которого была заметна даже в модном штатском платье.
Рыжеволосый крепкого телосложения мужчина в тёмно-синем костюме, к которому, по всей очевидности, были обращены оскорбительные слова, пренебрежительно усмехнулся:
- А Вы глупец, неудивительно, что известная нам особа предпочла меня.
Брюнет вспыхнул, словно фитиль от огня, весь так и вскинулся, сжимая кулаки, стоящие поодаль друзья поспешили к нему, дабы предотвратить совсем уж безобразную сцену.
- Олег Дмитриевич, право слово, уйдите, видите же, не в себе он! - крикнул один из друзей.
Рыжеволосый господин зло дёрнул уголком губ:
- Пусть водички попьёт, коли нервы слабые. Прощайте, господа!
Олег Дмитриевич ушёл, посмеиваясь и негромко напевая какой-то фривольный мотивчик. Брюнет зарычал, рванулся было за ним, но был остановлен друзьями.
- Угомонись, Аркадий, - увещевал приятеля тот, который уже взывал к благоразумию Олега Дмитриевича, - долго ли до беды!
- Я убью его! - выдохнул Аркадий, стискивая кулаки и так сверкая чёрными глазищами, что будь у него хоть капля волшебной силы, от обидчика осталась бы лишь жалкая горстка пепла. - Богом клянусь, я убью этого мерзавца!
- Не думал, что когда-нибудь скажу это, но, по-моему, Олег Дмитриевич прав, тебе действительно надо нервы подлечить, - прогудел белый, похожий на ожившего снеговика мужчина. - Экая горячка, право слово.
- И было бы из-за кого! - подхватил другой.
- Не смей так говорить о ней! - так и взвился от слов приятеля Аркадий, а наблюдавший за ним Штольман невольно поморщился, вспомнив, как сам с тем же с пылом безумца готов был защищать от любого дурного слова госпожу Нежинскую.
Боже, каким же слепым глупцом он был, как долго не замечал холодной расчётливости фрейлины, её интриг, дурных связей, заговоров и готовности идти и по головам, если они приведут к желанной цели. Только встретив Анну, такую искреннюю в каждом своём порыве, с его глаз стала спадать ядовитая пелена, нежные чувства, коих он и сам признавать не хотел, брали власть над чёрной страстью и привычкой. Яков улыбнулся жене, с материнским состраданием взирающего на горячего юношу. Да, Аннушка никогда не станет сталкивать поклонников лбами, как не станет и избавляться от одного любовника руками другого. Она самый настоящий ангел, его ангел-хранитель.
- Надеюсь, дуэли не будет, - Анна прижалась к плечу Якова.
Штольман помолчал, успокаивающе поглаживая ручку жены:
- Полагаю, ты права. Слова сказанные в пылу ссоры редко переходят во что-то серьёзное. Друзья юноши настроены миролюбиво.
Виктор Иванович согласно кивнул. Коли вызова сразу не последовало, то со временем вероятность дуэли становится всё меньше, редко кто готов годами ждать, дабы потребовать удовлетворение. Пожалуй, Садковский был единственным в своём роде, кто возжаждал сатисфакции спустя десять лет.
Мария Тимофеевна, которая после поединка мужа с однополчанином весьма болезненно относилась к дуэлям (а ведь Яков Платонович тоже из-за дуэли в Затонске оказался!) резко обернулась, окликнула нетерпеливо:
- Вы идёте?
Грозовые интонации в голосе не предполагали отрицательного ответа, Аркадий с товарищами скрылся из виду, а потому можно было оставить увиденное в прошлом и не испытывать более терпение госпожи Мироновой. Виктор Иванович поцеловал жену в щёку: