- Конечно, дорогая.
Вечер прибывшие провели в делах приятственных, наслаждаясь тишиной и покоем: Анну матушка утащила прогуляться по модным магазейнам, дети с интересом осваивали специально созданную в новом корпусе игровую комнату, а Яков Платонович с Виктором Ивановичем погрузились в хитросплетения шахматных баталий. Отпускная благость и умиротворение осеняли прибывшее на отдых семейство, только подчас тревожно вздыхала Софья, да Анне ни с того ни с сего привиделся странный сон, впрочем, быстро испарившийся из памяти, стоило лишь крепче прижаться к мужу, опустив голову ему на грудь.
***
Утро, вопреки чаяниям Марии Тимофеевны, надеявшейся, что, хотя бы до Кисловодска дела служебные не дотянутся своими липкими щупальцами и не помешают Виктору и Якову Платоновичу, а также Анне, которой уж давно следовало бы научиться вести себя как благовоспитанной особе, насладиться покоем. Только-только все спустились завтракать, как вошла горничная Танечка и сообщила, что Виктора Ивановича спрашивает молодая барышня.
- Какая ещё барышня? - нахмурилась Мария Тимофеевна, в коей поднял голову аспид ревности.
Виктор Иванович в длительные философствования пускаться не стал, салфетку сложил аккуратно, горничной коротко кивнул:
- Зови сюда, коли спрашивает.
Танечка кивнула и вышла, чтобы через пару минут (Мария Тимофеевна не успела даже побуравить мужа сердитым взором) вернуться в компании обворожительной барышни. Пышные с рыжеватым отливом кудри девушки в беспорядке падали на грудь и спину девушки, большие карие глаза, опушённые длинными ресницами, влажно блестели, кончик точёного горделиво вздёрнутого носика покраснел от слёз. Наряд у барышни, несмотря на ранее утро, был вечерний, помятый, местами попятнанный грязью, что ещё больше подчёркивало смятение мыслей и чувств, обуревающих посетительницу. Мужчины, приветствуя девушку, поднялись со своих мест, но девушка вряд ли заметила в столовой кого-нибудь, кроме Виктора Ивановича. С приглушённым вскриком барышня метнулась к господину Миронову и рухнула ему в ноги, выпалив одно короткое, полное неизбывной душевной боли:
- Помогите!
- Господи! - Мария Тимофеевна прижала руку к губам, ревность сменилась в её душе состраданием к несчастной.
Виктор Иванович поднял девушку, усадил на придвинутый Яковом Платоновичем стул. Барышня казалась господину Миронову смутно знакомой, но вот где он её видел и при каких обстоятельствах, почтенный адвокат вспомнить не мог.
- Вот, выпейте, - Анна протянула девушке стакан воды.
Барышня приняла стакан, но руки её так тряслись, что вода выплёскивалась, заливая подбородок, шею и пятная платье, пришлось Анне самой напоить посетительницу. Не без труда сделав пару глотков, девушка судорожно вздохнула и чуть более связно произнесла:
- Помогите, Виктор Иванович, Вы моя единственная надежда.
Виктор Иванович опустился на стул напротив девушки, ободряюще улыбнулся ей, по-отечески мягко похлопав по руке:
- Я слушаю Вас, госпожа...
Девушка издала судорожный полувсхлип-полустон:
- Ягодина, Наина Дмитриевна. Я дочь Дмитрия Ильича Ягодина, полгода назад Вы помогали моему папеньке в оформлении бумаг на вступление в наследство нашей тётушки, госпожи Погодиной, помните? Один раз я приходила к Вам вместе с батюшкой.
Виктор Иванович опустил глаза, вспоминая. Госпожа Погодина на весь Затонск славилась своим дурным нравом, злые языки утверждали, что так долго Анфиса Борисовна живёт потому, что ни ангелам на небе, ни даже чертям в аду не нужна, уж больно зловредная да склочная. Завещание госпожа Погодина переписывала едва ли не по три раза в день, причём единственным адвокатом, которому она доверяла, был Виктор Иванович. Самому Миронову такое предпочтение ничуть не льстило, но вредная старуха никого, кроме себя не слышала и слышать не желала. Когда в Затонск прибыл Ягодин Дмитрий Ильич адвокаты было решили, что наконец-то найден идеальный наследник: богатый, солидный, со всех сторон положительный мужчина, да и Анфиса Дмитриевна приняла его милостиво. Тишь да гладь продолжалась ровно три дня, на четвёртые сутки между родственниками произошла размолвка, и госпожа Погодина прислала к Миронову спешно прибыть, дабы переписать завещание. Опять. Кончилось всё тем, что Анфиса Борисовна умерла прямо в разгар празднования собственных именин, отменив предыдущее завещание, но так и не написав нового. Сын, который уже потирал руки в предвкушении крупного состояния, оказался наследником недостойным, потому как Александр Францевич доказал, что смерть госпожи Погодиной была вызвана синильной кислотой, а горничная Наташка поведала, что своими собственными глазами видела, как сын насыпал что-то в бокал маменьки. Так на Ягодин Дмитрий Ильич внезапно, в первую очередь для самого себя, оказался наследником и вынужден был не только вступить во владения, но и входить во все дела почившей тётушки, что без помощи опытного адвоката было бы весьма затруднительно. Один раз господин Ягодин действительно приходил с дочерью, сказав, что после адвоката поедет с дочерью по торговым рядам.
- Что случилось, Наина Дмитриевна? - меж бровей Виктора Ивановича залегла глубокая морщина. - Что-то с Вашим батюшкой?
Барышня отрицательно покачала головой, судорожно комкая в руке истерзанный платочек. Анна мягко обняла девушку за плечи, успокаивая и ободряя, эта ласка придала Наине Дмитриевне сил, барышня глубоко вздохнула и сухим от тщательно сдерживаемых слёз голосом произнесла:
- Аркадия Максимовича Разумихина обвиняют, - девушка судорожно втянула носом воздух, - в убийстве.
Названное барышней имя Виктору Ивановичу, равно как и его супруге с дочерью, знакомо не было, лишь Яков Платонович насторожился, словно почуявшая добычу гончая, и поинтересовался:
- Прошу меня простить, сударыня, но кем Вам приходится господин Разумихин, что Вы принимаете в его судьбе столь живое участие?
Наина Дмитриевна отчаянно покраснела, на миг отвела взгляд, а затем вскинула голову, горделиво расправила плечи и отчеканила: