- Грустишь, мой котик? - томно прошептала скользнувшая в комнату смуглокожая девица в пёстром, восточного кроя платье и, завлекательно покачивая бёдрами, подошла к Увакову, обняла его сзади, прижавшись большой упругой грудью.
- Уйди, - рыкнул мужчина, грубо вырываясь, - не до тебя сейчас.
Девица звучно хмыкнула, закатила глаза и отошла, вольготно расположившись на диванчике. Помолчала, созерцая ноготки, а потом равнодушно, словно речь шла о вещах обыденных, таким, как погода за окном, произнесла, плечиками передёрнув:
- Не понимаю, чего ради ты так нервничаешь.
- Дура потому что, - рявкнул Илья Петрович. - Правильно про таких говорят: волос долог, да ум короток! Будь у меня хоть малюсенький призрачный шанс всё исправить, уж я бы...
- Так в чём дело? - девица в притворном удивлении приподняла бровки.
- Время вспять не повернуть, а удача отвернулась от меня, - огрызнулся мужчина и опять нервно закружил по комнате, бурча себе под нос что-то нечленораздельное и сжимая кулаки.
Девица встала с диванчика, скользнула к Увакову, опять прижалась к нему, жарко дохнула в ухо:
- Удача - дама капризная, переменчивая. Сегодня отвернулась, завтра опять приголубит. Мне бабка сказывала, есть такие карты, Карты Судьбы, они своему хозяину богатство приносят. А золотые-то доспехи никакой Штольман пробить не сможет, тем более, что с большими-то деньгами тебе никто и не велит в России сидеть, можно в каком угодно уголке Европы обосноваться али вообще Новый Свет для себя открыть.
- Чушь это всё, - уже не так сердито отмахнулся Илья Петрович, - бабьи сказки для малых детей да глупых девок вроде тебя.
Девица плечами пожала:
- А что ты теряешь? Коли повезёт Карты найти, так станешь в богатстве купаться, а не повезёт - так всё одно пропадать.
Уваков круто повернулся, сгрёб девку за косу, притянул к себе, прошипел в самое лицо:
- Рисковая ты, Катерина.
- А мы, цыганки, другими не бываем, - выдохнула Катерина и припала к губам Ильи Петровича жадным поцелуем.
Уваков скромничать не стал, на поцелуй ответил, но едва девка с полустоном ослабила хватку, отшвырнул её от себя, словно грязную тряпку, заложил руки за спину и отошёл к небольшому мутному окошку. Несколько минут бездумно поизучал пустой квадрат двора, в самом центре коего самозабвенно вычёсывался здоровенный лохматый пёс, а потом медленно, раздумчиво протянул:
- Карты Судьбы, дающие богатство... Звучит, спору нет, заманчиво, только где их искать? Что молчишь, Катерина, тебя спрашиваю?
Девица сладко потянулась, тонкая ткань платья натянулась, соблазнительно очертив пышную грудь и тонкий гибкий стан:
- Так знамо дело, где, в Польше. В Варшаве, точнее. Пан Зворовский, коий их создал, оттуда родом, там и припрятал заветные Карты.
Уваков нахмурился, в памяти мелькнуло что-то, связанное с именем Зворовского, но что, чёрт его знает. Столько дел за время службы было и громких, и пустяшных, и блестящих, и закончившихся горькими провалами, поди упомни каждого, с кем судьба на узких тропинках свела. Он не Штольман, про коего сказывали, что каждого хоть один раз встреченного не только по фамилии, а ещё и по имени-отчеству запоминает. Эх, Яков Платонович, если бы не Ваша принципиальность и честность, такие дела можно было бы свершить! В золоте бы купались, королям в долг давали... Хотя нет, это, пожалуй, лишнее. Вон, тамплиеры, прости господи, до того королю французскому до одалживали, что он вместо возврата долга на костёр их отправил и весь орден разрушил. Спору нет, поступил правильно, Илья Петрович и сам бы так сделал, да что пред собой греха таить, и делал, причём неоднократно, только вот самому в огне гореть не хочется.
Уваков сердито дёрнул щекой, потянул себя за усы, более не воинственно топорщащиеся, а уныло обвисшие и опять, в который уже раз, задумчиво повторил:
- Карты Судьбы...
***
- Карты Судьбы, - выдохнула Анна и открыла глаза. Вокруг царила темнота и тишина, прерываемая стуком колёс по рельсам да чуть слышным дребезжанием забытой в стакане чайной ложечки.
Анна Викторовна осторожно, чтобы не разбудить мирно спящего Якова потянулась, вынула ложечку из стакана и задумчиво уставилась в серую мглу за окном. Ей нравилось наблюдать, как ночная мгла медленно и неохотно, словно одолжение людям делает, светлеет, уступая напору наступающему новому дню. Пред мысленным взором мелькали какие-то невнятные картины, чьи-то силуэты, как было ещё в Затонске в то навеки памятное утро, когда Анна проснулась, увидев себя утопленницей и шепча: "смерть неизбежна". А немногим позже Анна Викторовна чуть не сбила Якова Платоновича, выехав на подаренном дядюшкой велосипеде из ворот дома на по-утреннему хлопотливые улицы. Анна улыбнулась, перевела взгляд на крепко спящего мужа. Якову снилось что-то хорошее, даже чуть приметная улыбка на губах подрагивала. Это хорошо, что сны хорошие, пусть отдохнёт, кто-то знает, что в Варшаве ждёт... Конечно, Лизхен клятвенно пообещала, что не допустит, чтобы её братец и Аннушка опять вместо отдыха в какое-нибудь расследование впутались, но, как любит повторять дядюшка: "хочешь рассмешить небеса, расскажи им о своих планах". И сон этот странный, давно таких не было...