- Виноват, Ваше Высокоблагородие, его тоже в больницу увезли. Сердце у старика прихватило от потрясений-то.
- А внук его видел барышень? - Штольман предпочитал смотреть правде в глаза и не питать иллюзий, пусть и радужных, а потому уже догадывался, кого увезли в экипаже. И по чьему приказу, тоже предполагал.
Городовой позволил себе улыбнуться и бодро гаркнуть:
- Видел, Ваше высокоблагородие. Он первый в окошко-то и высунулся, дед-то старый, не сразу понял, что да почему происходит. А мальчонка, бисова душа, ещё и на улицу порывался, пан Шкловский его мало не за порты держал.
Осторожно, бочком, подошедший взъерошенный сероглазый паренёк в простой одежде с нашитыми на коленях и локтях заплатами звучно шмыгнул носом и обиженно прогудел:
- И ничуть не за порты. Енто Вы сочиняете, Адам Адамович.
- Вот он, Карлушка, - городовой потрепал мальчонку по светлым вихрам и отвесил символический подзатыльник. - Ты почто, шкет, в разговоры взрослых лезешь? Мало тебя дед порол, морда любопытная.
Яков Платонович наклонился к пареньку, положил ладонь ему на плечо:
- Карл, ты видел дам, на коих нападение было совершено?
Мальчуган вытер нос рукой и ответил протяжно, явно подражая кому-то из взрослых:
- А как же, Ваше Высокородие, видал. Подробненько рассмотрел и их, и екипаж, и разбойных... Хотел на улку выскочить и спасти девиц, да дедка не пустил, осторожен он у меня дюже.
Штольман сжался, готовясь к самому худшему:
- Как они выглядели?
- Одна такая, - Карл замахал руками, забавно надувая губы, - благородная, одним словом, княгиня, не меньше. Краси-и-ивая, точно картинка с рождественской открытки, а ногами машет чисто шалопут уличный. Как она ентому, с усами, зафинтилила, я аж в ладоши захлопал.
Красивых барышень, умеющих махать ногами Яков Платонович знал мало, всё-таки не каждая девица могла похвастаться большим количеством братьев. И далеко не у каждой братья с охотой таскали за собой сестрёнку, обучая её всему, что знали сами.
- А другая такая, - Карл болванчиком покачался из стороны в сторону, - миленькая. Чудная немного, в садочке пани Эрезы застыла, точно призрака увидала, а потом они с той, второй, точно пичуги перепуганные прочь бросились и аккурат на троих держиморд напоролись. А с ними ещё такой цивильный был, с усами. Я думал, он барышням поможет, а он, когда огрёб, стрелять приказал, а потом в экипаж вскочил, и только пыль столбом взметнулась, во, как гнали!
Мальчуган с чувством выполненного долга шмыгнул носом и застыл, гордо выпятив тощую грудь.
Штольман медленно выдохнул, стараясь не представлять того, что случилось на этой некогда тихой улочке. Сейчас нужны не эмоции, а факты, на чувствах далеко не уедешь.
- Куда экипаж направился, не приметил?
- Обижа-а-аете, барин, - укоризненно протянул мальчуган, - я завсегда всё примечаю, деда говорит, у меня и на затылке глаза есть. Поехал он в сторону Крысиного переулка, тамотки завсегда весь сброд останавливается или у Нюрки рябой или у панны Касинской, но та абы кого не пускает, она девка с норовом, ей только чистых да богатых подавай.
Названных мальчишкой особ Яков Платонович знал весьма недурно, случалось пересекаться с ними по делам служебным. Значит, придётся наведаться к обеим, да не одному, а с городовыми, мало ли, кто может у радушных хозяек обнаружиться.
- А барышню, в которую стреляли, куда увезли?
В живучести сестры Штольман не сомневался, но проверить всё же не мешало. Как говорится, доверяй, но проверяй.
Карл поскрёб вихрастый затылок, пожал плечами, отчего рубашонка перекосилась, съехав с одного плеча:
- Дык в больницу, куды ещё? Дохтур сказал, у неё плечо наскрозь прострелено, а крови она немного потеряла, деда её быстро перевязал. А потом занедужил, у меня мамка после родов кровью изошла, спасти не успели, вот деда теперь и боится крови-то.
- Благодарю, - Яков вынул из кармана монетку, протянул мальчугану, - вот, держи, это тебе.
- Благодарствую, барин, - Карлуша поклонился и даже ногой шаркнул, а потом вскинул на Штольмана бедовые серые глаза. - А хотите, я Вам всё про ентот экипаж разузнаю?
Яков Платонович отрицательно покачал головой:
- Нет. Это слишком опасно.
Мальчуган деловито сплюнул сквозь зубы, опять-таки копируя кого-то из взрослых, поддёрнул норовящие свалиться штаны:
- Енто для взрослых опасно, потому как их завсегда все замечают. Вот Вас, например, легко увидеть, Вы приметный. А на детей, как на воробьёв, толком никто и не смотрит.
Штольман поджал губы. Что верно, то верно, на малышню, особенно, если она под ногами не путается, внимания не обращают, это он хорошо помнил ещё со времён детских проказ. Но рисковать жизнью этого мальчугана и его приятелей не хотелось, Уваков точно никого щадить не станет, не такой он человек, чтобы скидки на возраст делать.
- Яков, - Андриш, пока Штольман общался с городовым и мальчишкой-свидетелем, времени тоже даром не терял, потолкался среди любопытных, словно комары налетающие на свежую кровь, - Анну Викторовну украли, а Лизхен в больнице. Плечо прострелено, но жива, слава богу.
- Ты отправляйся к ней, а я займусь поисками Анны, - Яков Платонович круто повернулся на каблуках, но далеко уйти не успел.
Во двор зашёл длинный белобрысый парень, огляделся по сторонам, а затем уверенно направился к Штольману, окинул его внимательным взглядом и не столько спросил, сколько подтвердил свою догадку:
- Вы Штольман, Яков Платонович.
- Он самый, - Яков холодно смотрел на посыльного, гадая, удастся ли проследить за ним. Мальчишка явно уличный, а значит, ловкий и хитрый, иные до таких лет не доживают, замерзают в первую же зиму или погибают весной от голода.
- Вам письмо, - парень протянул аккуратно сложенное послание, - от господина Увакова. Он сказал, Вы его знаете.