Боцман ударил кулаком по столу — посыпались бумаги из шкафа.
— Хватит! Подождать надо. Завтра на работу не выходим, отгул. Пара уркаганов смотается в Копенгаген, бухнем и разберемся…
Трое подошли к скале, что над порталом будущего тоннеля, сюда зимой только на час-полтора заглядывало солнце. Курили, поругивали Боцмана: придумал — на такую высоту трубы тащить. А как варить стыки? Тонкий оцинкованный металл — ювелирная работа. Но холодно было стоять на месте. Один завел сак — автономный агрегат-сварку, попробую, говорит, может, что получится. Клюшкин обвязался алюминиевой проволокой, полез на скалу. Закрепился за выступ, вытянул проволокой трос и блок. Если через него трактором потянуть став? Может, что и получится. Хоть бы для вида, чтобы Боцман не орал. Попробовали. Цепляясь за камни, по сантиметру пополз вверх трубопровод.
Клюшкин с Хасаном скакали на высоте, ломами поправляли поднимавшиеся трубы.
Клюшкин сбросил телогрейку — опохмелил краснорожий, в пот бросило.
К обеду к ним подкатил Боцман на участковом зилке, погрозил снизу кулаком, покричал для порядка: попробуй, сорвись — пасть порву! Погоготал:
— Клюшкин, оклемался! Га-га-га! Аккорд вам пробью, падлой буду!
Облили скалу водой, запаковали слоем льда, стали подгонять погрузмашину, дэски, компрессоры. Все было готово для врезки. Приехал Кудаков на новом газике с личным шофером за рулем. Должность та же, да сам не тот, недавно еще скакавший козлом, теперь был важен, вальяжен и нетороплив. На нем импортная дубленка, финские сапоги.
Явно, премиями его не обносили. И Боцман заскромничал, превратившись в застывшую почтительность, в большое внимательное ухо. Абиш увидел его и сказал мне потом, что у него снова появилась надежда отвоевать урочище.
Главный ворчал:
— Отчего скалы разрушаются? Лед! Он имеет свойство ломать даже железо. Стыдно не знать… Школа.
— Не первый раз врезаюсь, — осторожно оправдывался Боцман. — На БАМе посложней места проходили.
— А вдруг камень сверху? — раздраженней заговорил Кудаков. — Короче, не спорь!
Пробрось над тем местом швеллер, — указывал рукой в лайковой перчатке, — на него бревна, сетку. Обезопась место и можешь начинать… А трубу скинь. Скоро начальство приедет — не подумало бы чего.
Утром Боцман, отводя в сторону глаза, сказал Клюшкину, чтобы трубопровод демонтировали. Тот сплюнул, ничего не ответил, не припомнил обещанный аккорд. После раскомандировки сел в автобус с рюкзаком, из-под телогрейки торчал ствол дробовика.
Он высадился у портала и, не оглядываясь, ушел в тугаи на охоту. Хасан вообще не вышел на смену, на попутке укатил в Кок-Пек. Мишка Лунин пошатался по тугаям, замерз, от безделья завел трактор, зацепил хлыст из оцинкованных труб, потянул.
Гнулись, бились о скальные выступы дефицитные трубы, летели вниз вместе с камнями и долго еще лежали вдоль дороги под горой, потом пропали: скорей всего были засыпаны породой, попав под отвал.
Уехал главный, Боцман под вечер влез на клумбу, орал — не понять о чем, а утром, на раскомандировке, смирившийся, но злой, сказал:
— Черт с ней, с трубой! За монтаж и за демонтаж все равно заплатят вдвойне — выжму… Ничего, сколотим штурмовое звено по аккордному наряду… Кто хочет поработать за деньги? — Ожил после первой неудачи, хохотнул с вызовом — все хотят!
Значит, порядок… Тоннель — наши деньги, — снова стал заводиться. — Успеем сделать врезку, а подсобные работы доделаем параллельно…
Штурмовое звено уже готовилось к основной работе: резали швеллер, пилили бревна, но приехал Такырбас. Новенькая «Волга» цвета «Белая ночь», личный шофер с брюшком и сам начальник, сияющий пуще прежнего, перекатывающийся с шара на шар.
Боцман обмер, превратился в слух и почтительно склонился к нему ухом. Шапки он не носил. Начальник окинул взглядом облепленную людьми, опутанную веревками скалу, зашипел, как открытый вентель углекислотного огнетушителя:
— Ты — дурак, а Кудаков как родился, так и умрет идиотом… Сбрасывай эти помочи, делай капитальную бетонную стену — неделя сроку!
Боцман побледнел. Изощренно покрыл матом начальство, убогий участок и тоннель — но про себя. Сам же стоял молча и почтительно. Уехал Такырбас. К ночи Сашка-шофер привез Боцмана из Кок-Пека. Двое дюжих проходчиков выгрузили его из кабины, бросили на койку в вагончике. А он орал и тарабанил кулаком в переборку:
— На фонарь сажают!
В сумерках дребезжали стекла от громкоговорителя, пущенного на полную громкость:
«Водочка! Как хорошо на свете трезвым жить…»