Спросил, родственник травника, что ли? Он подмигнул — молчи! Вот тебе и бичара из каменной конуры.
За месяц они прошли двенадцать погонных метров тоннеля. Лис так и не вспомнил расценки. Получили меньше, чем в прошлом месяце, когда завалило Славку, смеялись: вместо того, чтобы пупок рвать, — надо устраивать по аварии каждый месяц.
Славка в город на отгулы не поехал, не пил, шлялся по окрестностям с дробовиком, а по участку с кислой рожей.
Я слышал, что Лис по ночам устраивает концерты, думал, работяги шутят.
Начальник не курил, не пил, жена под боком, — с чего бы ему не спать ночами? Но как-то приспичило проснуться я до рассвета. Зевая и пошатываясь, пересек двор и услышал бормотание во тьме. Лис стоял возле распахнутых дверей склада, под тусклым фонарем, и шарил в воздухе руками. — …Пятнадцать, шестнадцать… Семнадцать… Опять! — вскрикнул возмущенно.
Захлопнул дверь, щелкнул замком и побежал вдоль стены:
— Стой, семнадцатый! Ворюга, кто ты?
Я протер глаза и окончательно стряхнул сон: может, он лунатик?! Не видел бы сам «концерт» — не поверил бы.
На смену я пошел к порталу. Абиш азартно лопатил бетон, брызги летели во все стороны. Славка, проходя мимо, остановился, снял пальцем блямбу раствора с глаза, стряхнул, выругался. Клюшкин, увидев под глазом звеньевого пятно, расхохотался.
Славка, обернувшись к Абишу, скривился:
— Ну, ты полегче, мужик.
Абиш распрямился, увидел меня, кивнул: проходи, мол, мимо, потом поговорим!
Не хотел показывать, что мы знакомы, значит, так надо. Обиды нет! После ужина я отправился к его землянке. Долина казалась белой от лунного света, длинная тень кривлялась, повторяя мои движения, вдали, со стороны поселка, маячила чья-то фигура. Я оглянулся раз и другой — не за мной ли идут? Присел в русле высохшего ручья, подкараулил идущего. Это был Проша и он явно следил за мной, потому что, потеряв из виду, заметался, потом тоже спрятался. Я подождал несколько минут, выпрямился и быстрым шагом направился к могильнику — пусть попробует найти там.
Абиш лежал, отдыхая после трудов. Железяка-меч под головой, в ногах новенький ящик с гвоздями. Я сел на него. Наверху послышались шаги, потренькали камушки и вскоре все стихло. Прислушиваясь, я вполголоса стал рассказывать, что вытворял ночью Лис.
— Семнадцатый — это я! — заявил Абиш. — Разве не догадываешься по зарплате, что на участке мертвые души? Я их узнаю по запаху, а Лис только на ощупь.
Я молчал, не верил помолодевшему старику, но все равно было интересно. И он громче и торопливей заговорил:
— Мертвые души… Шестнадцать человек. Днем делают вид, что работают, ночью торгуют краденым. Вчера Лис давал гвозди. Я пристроился, будто из их компании. Забрал семнадцатый ящик — это справедливо. Лис понять не мог, кричал…
— Старый, а врешь. Нехорошо! — вздохнул я и поднялся, потому что ждал не такого разговора.
Вышел не прощаясь. Вдали, почти у бетонного узла, маячили две тени. Проша и Орангутанг, потеряв меня, возвращались в свой красный вагончик под горой. Я поплелся следом ними, вспоминая ящик гвоздей. Откуда взял? Лис и ржавый гвоздь без расписки не даст.
Клюшкин с шофером мехколонны, ездил в одно из ущелий Турайгыра на ночную охоту, фарить зайцев. Машина вернулась утром и лихо развернулась возле бичевского вагончика. Клюшкин выпрыгнул из кабины, зажимая под мышкой сверток с разобранным дробовиком, в руках — четыре зайца с болтающимися длинноухими головами, толкнул плечом дверь. Славка с Димкой переодевались после смены.
— Ну, мля, что видел, до сих пор глазам не верю, — бросив у порога зайцев, захлебывался Клюшкин. — Из Копенгагена напрямки ехали по полю. Гляжу — на повороте у скал такырбасовская волжана, дверцы нараспашку, а начальник стоит загнутый…
Клюшкин умолк, торжественно вглядываясь в вытянутые лица друзей.
— Точно говорю: спина голая, плащ, рубаха, майка с галстуком на голове… А его шофер, этот хлопчик-холопчик, пристроился сзади. Мля буду, видел. Мы в низинку скатились, потом выскакиваем, а эти голубки уже в машину и по газам.
У Димки глаза полезли на лоб: Такырбас — педик? Вот так новость!
Славка хохотнул, недоверчиво отмахнувшись рукой:
— Я его шофера знаю — не тот парень.
— Ну, видел, ну?! — не обижаясь, оправдывался Клюшкин, сам себе не верю: — Ну, что мне, в натуре, глаза выколоть? Трезвяком ехал… Шофер рядом.
Через неделю хлопчик-холопчик вошел в бичевской вагон.
Славка с Димкой жарили кекликов на маргарине. Дух шел на весь посёлок, даже повара из участковой столовой по прозвищу «Пустой котел» воротили длинные носы в сторону бичей.