— Приготовиться к бою! — скомандовал Николай и стал бросать вертолет из стороны в сторону, вверх-вниз, чтобы сбить прицеливание душманов.
Полковник, понаблюдав за перестрелкой «Ми-24» и душманов, достал зачем-то крупномасштабную карту и стал на ней что-то искать. Вероятнее всего, отвлекал себя от боя, где в каждую секунду мог вспыхнуть вертолет. Николай тоже не смотрел бы туда — картина не для зрелищ, мороз по коже пробирает, — но надо маневрировать, обходить наиболее опасные места.
— А с той стороны нельзя было подойти? — спросил полковник после продолжительного изучения карты.
— Можно, — ответил Николай. — Только дальше еще опаснее.
Шипов понимающе кивнул.
«Ми-24», пройдя «Врата ада», круто развернулись с набором высоты и пошли навстречу. Огонь из пещер велся, к счастью, не густой: из двух с правой стороны и из трех с левой.
«Как они забираются туда? — подумал Николай. — И как им доставляют воду и пищу?» Еще на Центральном аэродроме Николай слышал, что у душманов, как и у японцев в годы Великой Отечественной, есть смертники: бедные дехкане продают себя за крупные суммы, чтобы семья жила безбедно, и их приковывают цепями к пулемету; так же поступают и с теми моджахедами, которые нарушили Коран или милосердно отнеслись к шурави.[6] Иногда, правда, им либо дают срок, либо указывают, сколько уничтожить вертолетов или самолетов.
Приговоренные, по наблюдениям наших летчиков, воюют хуже, но за ними следят сардары[7] и кормят соответственно, а могут и вообще обречь на голодную смерть…
Вертолет содрогнулся от заработавших одновременно с обеих сторон пулеметов. Запахло пороховой гарью. А спустя немного Николай услышал удар сзади.
Сташенков запросил:
— Ноль пятидесятый, как машина?
Николай беглым взглядом окинул приборную доску, никаких нарушений стрелки не показывали.
— Пока нормально. Но удар слышал.
— Да, попадание, кажись, было. Сейчас я уделаю сучью морду…
Теперь Николай почти не выпускал из поля зрения приборы. Никаких признаков попадания не было, но на всякий случай Николай маневрировать стал более плавно.
«Врата ада» медленно уплывали назад, стрельба затухала.
И вот, наконец, горы расступились. Вдалеке, на склоне справа, Николай увидел четыре «Ми-8», из утроб которых выскакивали десантники. Четыре, а не десять, как говорил Филимонов. Значит, и десантников будет не сто…
На вершине горы тоже показались люди; перебегая от камня к камню, они рассредоточивались на склоне над десантниками. «Духи» готовились к бою.
Николай посмотрел влево — та же картина. И душманов еще больше. Правда, истребители-бомбардировщики уже заходили для атаки.
И засверкало, задымило, загудело справа и слева; ракетные залпы с истребителей-бомбардировщиков и «Ми-24» распарывали небо, как метеориты. Клубы земли, дыма и пыли вздымались ввысь, словно извергающиеся вулканы. Трассы снизу сверкали как молнии — тонкие, огненно-синие. И их было так много, что казалось, самолеты и вертолеты пронзаются ими со всех сторон. Но не один пока не падал, то взмывал ввысь, то круто пикировал на цель, отвечая более мощными ударами.
— «Ми-6» под нами, — доложил летчик-штурман. — Надо садиться, пока душманы заняты боем с истребителями-бомбардировщиками и «Ми-24».
Николай выбрал площадку рядом с обломками «Ми-6» и посадил машину. Борттехник в мгновение ока открыл входную дверь, и авиаспециалисты с тросами и инструментом попрыгали на землю.
Сташенков сел по другую сторону обломков.
Предположение Николая, что душманам будет не до «Ми-8», оказалось иллюзорным. Едва он выключил двигатели и сошел за полковником на землю, как рядом дзинькнули пули. Шипов и Николай, словно по команде, распластались под вертолетом. Били, похоже, не с большой дальности — по людям и довольно прицельно. Из автомата.
Савочка и с вертолета Сташенков ответили. Стрельба прекратилась: залег душман или то были шальные пули? Какие бы ни были, а голова поворачивалась с трудом и тело так впечаталось в землю, что не оторвать. Наконец Николай пересилил страх и посмотрел туда, откуда стреляли. Прямо перед ним на небольшой горушке виднелся зев пещеры. На краю его лежали два душмана и вели огонь из пулемета по обтекающим их с двух сторон десантникам.
Вот кому не позавидовал Николай: навьюченные боевым снаряжением, гранатами и рожками с патронами, десантники вынуждены были, собрав все силы, короткими бросками подниматься по склону, от камня к камню. То там, то тут мелькали их пятнистые одежды. Восхищала их ловкость и выносливость. У кого этих качеств не было, того быстро находила душманская пуля.
Бой с десантниками вскоре отвлек душманов, и по приземлившимся вертолетам стрельба прекратилась.
Николай поднялся, отряхнулся. Встал и полковник. Сказал с усмешкой:
— Вот сволочи, заставили покланяться. — Он опасливо посмотрел в сторону склона, откуда велась стрельба, не разгибаясь до конца. — Откуда их столько? И где наша обещанная сотня?
— Наверное, окружают, — пошутил Николай.
— Кого? Их или нас?
— Похоже, нас. Надо быстрее забирать двигатель и уносить ноги.
Шипов заспешил к авиаспециалистам.
— Пробоины у обоих, — услышал Николай обрывок доклада инженера ТЭЧ.
Полковник вместе с ним стал осматривать двигатели, в это время невдалеке грохнул разрыв — это уже били по вертолетам из гранатомета.
Не успел Николай рассмотреть, откуда стреляют, как «Ми-8» Сташенкова оторвался от земли и устремился к левому склону. Глухо застрекотал носовой счетверенный пулемет, бурунчики взрывов запрыгали у каменных нагромождений на невысокой террасе. Затем вертолет круто развернулся и устремился к пещере с правой стороны. Еще одна очередь, и стрельба из норы прекратилась.
«Лихо он их», — позавидовал Николай мастерству и смелости Сташенкова. Ему тоже захотелось быстрее подняться в небо; там движение, маневр, а здесь неподвижная мишень. Сташенков, разумеется, учел это. И все равно поступил он правильно: «Ми-24» били по скоплению душманов на вершине горы, забыв про своих подопечных «Ми-8», которых без особого труда могли уничтожить из пещер.
Сташенков, разделавшись с наиболее опасным противником, встал в круг и дал возможность авиаспециалистам заниматься своим делом.
Вылез из вертолета и Савочка, внимательно осмотрел боевую машину и подошел к Николаю.
— Хвостовую балку задело, — доложил он. — Но ничего серьезного, порвало обшивку. — Посмотрел, как работают коллеги, и вдруг усомнился: — Товарищ командир, по-моему, они не тот двигатель размонтировали. У того рвань наружу, а у этого…
Николай поспешил к полковнику.
— Вы убеждены, что именно этот двигатель?..
— А вы установили, который из них вышел из строя от взрыва? — раздраженно перебил полковник.
Невдалеке снова взметнулись к небу комья земли и камни, над головами пропели пули.
— Готовьтесь к взлету, — заторопился он. И к авиаспециалистам: — Заканчивайте. Подцепляйте троса.
Николай и Савочка полезли в кабину.
Сташенков, полоснув еще несколько раз из пулемета по террасе, пошел на посадку. Махнул Николаю рукой — взлетай.
По плану все восемь авиаспециалистов после подвески двигателя под «Ми-8» Николая садятся в вертолет Сташенкова, полковник Шипов и начальник ТЭЧ — на свое место. Но они юркнули в машину зама. И вполне разумно, одобрил их решение Николай: вертолет с подвешенным двигателем становится, по существу, малоподвижной, неманевренной мишенью, и лететь в нем удовольствия не доставит…
— Ноль пятьдесят первый, пойдете за мной — следите за подвеской, — напомнил Николай по радио Сташенкову.
— Понял, — не очень-то довольно отозвался заместитель, привыкший сам повелевать. А возможно, Николаю просто показалось — никак не может преодолеть к нему предубеждения. — Взлетаю.
— Груз на вертикали… Есть натяг! — доложил Савочка.
Николай и сам почувствовал: вертолет напрягся, затанцевал, завибрировал и наконец оторвал груз от земли. Обломки «Ми-6» поплыли назад.
Обстрел по взлетающим прекратился: Николай увидел заходящие на посадку «Ми-8». Шесть машин, те, которые должны были уже высадить десантников. Как говорится: лучше поздно, чем никогда. Душманы весь огонь сосредоточили на них.