Она подошла к окну и увидела ворона, вспорхнувшего с липы. Сердце Зоси дрогнуло. Глаза затянуло влажной пеленой. Сквозь эту пелену медленно пропечаталась фигура Тротта внизу под деревом. Он держал в руке чахлые цветочки и глазел на Зосю.
«Только не он!» – сказала себе Зося и решительно отошла от окна, но было уже поздно: от двери подъезда дринькнул звонок.
Тротт светился от счастья. Он, не дожидаясь приглашения, переступил через порог и громко сказал:
– Послушай, голубка, я не знаю, чего тебе там про меня наговорили, но будь уверенна – Тротт знает, как сделать счастливой любую бабу!
Он протянул оторопевшей Зосе цветы, и пошёл на кухню, втягивая носом аромат горячих печулек.
– Н-да, – прошептала женщина, – а ты парень не промах!
Тротт запустил лапу в миску с печульками, но подумал, что всё же будет лучше сесть за стол и поесть как положено.
– Сватать меня пришёл? – спросила Зося.
– Можно и так сказать, – ответил капитан, разглядывая фотографии на стене.
Женщина улыбнулась. Эта улыбка не тронула её глаз, а лишь прибавила перца настроению.
– Кто это? – машинально спросил капитан «Колумбуса», переводя взгляд с одной фотографии на другую.
– Детишки мои, – соврала Зося, – наконец-то у них будет отец, а то совсем от рук отбились. Тебе придётся теперь много работать, чтобы содержать семью. Мы не хотим жить в этой дыре. Уедем в Гданьск, у меня там мама живёт. Купим квартиру. Чтобы маме не приходилось сюда кататься. Ведь так, Тротт? Что ты молчишь?
– Это всё сперва надо обдумать, – уклончиво заговорил капитан.
– А что тут думать? В Гданьске тоже есть порт, и побольше, чем здесь. Устроишься сперва помощником на судне. Тебя возьмут, я уверена.
– Помощником? – переспросил Тротт. – Я десять лет хожу капитаном на «Колумбусе»…
– Ну и что? – перебила его Зося. – Зато Гданьск – большой город. Там даже метро есть. Моя мама живёт на Пиастовской.
– Дался тебе этот Гданьск! – заворчал Тротт. – Мне и здесь хорошо.
– Нет, вы только послушайте, что он говорит! – всплеснув руками возмутилась Зося. – Что здесь может быть хорошего? У Евы Ковальчик появилась швейная машинка! Событие, которое три месяца будет обсуждать вся Грюнвальдская – от собачьей площадки до магазина уценённых товаров! А я хочу новый «Фольксваген». Я хочу хоть раз сходить в театр. Ты когда-нибудь был в театре, Тротт? В Гданьске есть театр Шекспира. Будем ходить туда каждое воскресенье.
Капитан подумал, что тот «Фольксваген» на повороте ему попался сегодня не случайно. Не следовало спешить с таким важным вопросом, как женитьба!
По капитанской рубке «Колумбуса» гулял белый луч карманного фонаря. Сперва он остановился у откидного дивана с наваленным тряпьём, потом прошёлся по спящим приборам, по экрану картплоттера, зачем-то скользнул по щитку электроприборов, будто не зная, куда пристроить свой интерес, и, наконец, остановился на ящике штурманского стола.
Ящик, подчиняясь чьей-то воле, скрипло выехал навстречу короткой полоске света. Луч вырвал из мрака пухлую канцелярскую книгу с чёрной надписью «Судовой журнал». Неторопливо перебирая страницы, кто-то искал нужную запись. Очередная страница пришла в движение, но застыла в крепких пальцах ночного посетителя «Колумбуса». «18 сентября» – высветил луч фонаря…
Одна из тряпок дивана зашевелилась и стала капитаном Троттом.
– Эй, ты кто? – промычал Тротт, пытаясь настроить на зрение опухшие от сегодняшней пьянки глаза.
– Я? – переспросил ночной посетитель. – Я – Санта-Клаус! Пришёл поздравить тебя с Рождеством.
Тротт не успел даже удивиться. Его ударили в горло, коротко и резко. И сразу потом – в основание черепа. Над первым шейным позвонком. «Сёто-учи». Каратэ в движениях этой руки выглядело выразительно, как вспышки молнии.
Тротт рухнул на железный пол капитанской рубки и больше не шевелился.
Луч фонаря неторопливо вернулся к судовому журналу. «20.40 – Наладчица навигационных приборов упала за борт, и, не имея спасательного жилета, погрузилась с головой под воду…» – резко выделялась запись в ярко-белом свечении.
Людвиг Ковач пил кофе и от нечего делать читал местную газету. Скорее – пробегал глазами заголовки. Он ждал своего парохода. Пароход назывался паромом «Скания» и бороздил Балтику ежедневным рейсом Свиноустье – Истад. Шесть часов плавания между Польшей и Швецией. На этом пароме Ковач всегда назначал встречу тем людям, кто на него работал.