Телефон молчал сегодня весь день, запоминая звонки. И это было хорошо. Бегло взглянув на фотографию последнего звонившего, он только прорычал:
— Пойдет.
Женский голос отозвался мгновенно:
— Я уже и не надеялась на обратный звонок.
Он произнес все положенные фразы, почти не вникая в смысл её чириканья. Пока мозг уточнял её настоящее имя, возраст и семейное положение. На мысли о браке, который удерживал собеседницу на крепком и прочном поводке, улыбка мимолетно коснулась его губ.
— Муж? Фу, как тебе не стыдно напоминать… Его нет в городе, конечно. Так что приезжай прямо ко мне. Адрес не забыл? Шалунишка….
Быстро записав информацию, он обернулся на тихий звук шагов Бернара. Тот уже натягивал куртку, стирая с лица остатки сна. Принц уточнил у охранника
— Если собираешься читать нотации, то лучше иди досыпать.
— Нет. В некотором смысле это прогресс, что вы решили вспомнить о том, что женщин много и далеко не все из них заслуживают подобных терзаний.
— И как отличить? — Злобно уточнил принц
— Как минимум, выкинув из списка девиц, прыгающих в койку при первой встрече. — Хмуро припечатал его собеседник, понимая, что в таком состоянии его шеф за фальшивые нотки может не задумываясь ударить. Но тот только пожал плечами и отдал листок с адресом.
— Я буду готов через минуту.
Девушка встретила его в дверях. Загорелое и подтянутое тело явно было подготовлено для ночного гостя в лучшем виде. Упаковка в виде полупрозрачного пеньюара подчеркивала все прелести хозяйки дома. Он тщательно отслеживал и душил в зародыше все свои мысли про пластик, кукольность и продажность. Сейчас это было лишним. Важность подобных мыслей была невелика по сравнению с тем, чтобы выкорчевать русалку. Конечно, для начала можно пригубить вина, улыбнуться и даже произнести пару комплиментов. Но его цели были гораздо более прямолинейны и прагматичны. Он выждал только пару минут, прежде чем перейти к делу. Женщина сначала приятно удивлялась его напору, кокетливо изворачиваясь:
— О! Мой тигр соскучился по ласке и женской руке…
Но очень быстро поняла, что происходит. В её широко распахнутых глазах колыхался душный страх от его грубости и отсутствию даже намека на галантность. Хищник, который берёт своё, не задумывается о чувствах и реакциях жертвы. Всё, что оставалось, это надеяться уйти живой. И она руководимая каким-то древним женским чутьём просто старалась не думать и не чувствовать, молясь чтобы быстрее закончилась ночь.
А он никогда не ощущал себя таким грязным. В наполненной чужими запахами и вещами комнате. Глядя на податливо распластанное женское тело. Контролируя собственные движения. И отпуская на свободу всю накопленную за прошедшие дни злость. Сложнее было перестать ощущать насмешливый взгляд русалки. Как будто она сидела в кресле за спиной и небрежно комментировала.
— Ага. Конечно, вам принц позволено всё. И это тоже. Не отвлекайтесь, главное. А то, ваша «возлюбленная» еще и сбежит, от таких то ласк. И что вы тогда будете делать, сидя в полном одиночестве в своей дорогостоящей конуре…
Это было безумием, на которое он отвечал только негромким рычанием. Но становилось только хуже. А с последней судорогой семяизвержения он просто начал одеваться. Глядя на пытающуюся улыбаться женщину он кинул её какой-то халатик, прикрыться. Она будет молчать о произошедшем, как сделала бы любая из его многочисленных любовниц. И не из-за денег, что он небрежно оставил на столике в прихожей. Не из-за власти его семьи. Причиной был страх простой первобытный страх. Этой ночью он не разыгрывал маньяка, а был им. Позволив тьме просочиться наружу. Но это ничего не изменило. Фокус провалился.
Выйдя на улицу, он пошатывался. В темноте улиц были видны только несколько окон, в которых еще теплился свет. Насмешливый голос в его голове произнес.
— Принцу стоит быть осторожнее со своими желаниями.
Он устало закрыл глаза, прежде чем отозваться на него.
— Что ты от меня хочешь?
— Мне нужна была только одна ночь. И я её получила.
— Отпусти меня.
— Трудно отпустить того, кто никогда и не был моим. Вы свободны. Я свободна. Мир огромен. Мы, возможно, даже никогда не встретимся.
— Тогда почему мне так больно…. Это ведь не любовь. Я знаю любовь. Она легка и доверчива как бабочка. Я тысячу раз видел её и слышал прикосновение крыльев. Она не вбивает осколки стекла в сердце. А ты… Кто ты?
— Принц, вы задаете слишком много неправильных вопросов.
— Где ты? Давай встретимся, и я спрошу об этом глядя в твои глаза.
Смех таял, а холодные капли забирались за ворот рубашки и заставляли вернуться в реальный мир. Через пару кварталов Бернар догнал его и молча пошел рядом. Они слишком хорошо знали друг друга. И оба знали, что некоторые вещи лечит только время. Целый вагон времени. И то без гарантированного результата.
Хрусткие в утреннем морозце лужи. Старый клен хмуро шелестел ветвями с остатками ярких остроконечных листьев. От сестринского корпуса до церквушки было рукой подать, но иногда преодолеть даже такое расстояние бывает не просто. Особенно, когда ветер наполнен предчувствием зимы. Тяжелая дверь напоминала о том, что Царствие Божие дается не просто так, поэтому когда удалось её приоткрыть и прошмыгнуть внутрь — это ощущалось настоящей победой. Голова под серой шерстяной и колючей косынкой чуточку гудела и чесалась, а ноги все никак не могли согреться, после короткой ночи.
Храм казался прибежищем, собравшим неприкаянные души в это неприветливое утро. Тепло и мерцание свечей. Запах ладана. И голос священника. «Как у Бога за пазухой», как говорил старенький священник, объясняя молодым послушницам, почему нужно стараться каждый день бывать в доме Божьем — «такого вы больше нигде не ощутите». Клонило в сон, и нестройный хор сестер усыплял еще больше. Народу на службе не много, еще и потому, что не сезон. Да и так скромный монастырь мало кто посещал: новые невзрачные корпуса, отсутствие громких святынь и прорекламированных чудес, все это вместе редко приходится по вкусу людям. Даже из епархии здесь не любили бывать — слишком тихо и провинциально. Даже похвалиться нечем, кроме нового колодца, выкопанного безвестным благотворителем.
Но мысли надо поворачивать от обсуждения и осуждения других. Мало кто помнил, каким было это место еще пять лет назад. Всё меняется и, возможно, даже паломники потянутся, соблазненные нетронутой тишиной и красотой этой глухомани. Слава Богу за все. Одернула себя девушка и попыталась сосредоточиться на славословии. Но молитва была неподъемным грузом, и сознание норовило сбиться что-то более близкое и понятное. Она не сразу поняла, что вместо слов, обращенных к Богу, прокручивает беседу с настоятельницей.
После ужина они сидели в её скромном кабинете. Единственным украшением комнаты был небольшой резной иконостас и лампадка. В остальном — еще одна комната старого дома, который отдали под монастырь. Со старым и подчеркнуто колченогим столом. Настоятельница что-то вязала и разговаривала вслух. Многие её фразы просто были неспешным рассказом о планах на будущий год и заботах. Ремонт крыши и приезд епископа вперемешку с уборкой овощей и спорами о границах монастырского участка в районной управе. Личный вопрос уставшей женщины с яркими молодыми глазами прозвучал неожиданно:
— Всё хочу спросить. Что тебя гнетет на самом деле?
Она в ответ удивленно хлопала глазами, но ответ выскочил мгновенно, как будто после долгих размышлений о происходящем.
— Больше всего — ложь. То как привычно становится говорить людям то, что они хотят слышать. Раз за разом. Но это не то чтобы гнетет. Это часть моего образа жизни. Часть работы.
— И ты каждый раз возвращаешься к этой своей…. работе…
— Да. Ничего не делать — еще страшнее. Если я остановлюсь, то сгорю от воспоминаний.