Мы с Джексом приезжаем на монорельсе в Резур уже после полудня. Айс не вернулся. Но я вернулся, и могу теперь спасти две жизни, как он и хотел, правда, похоже, в этом больше нет необходимости. Я вижу на вокзале Веронику, и с ней всё в порядке… пока она не узнаёт, что Айса схватили. Она любит этого Воина, и я даже представить себе боюсь, что она сейчас чувствует. Джекс смог перехватить радиосообщение о том, что Айса собираются казнить. Сенат хочет преподать урок. Я молюсь, чтобы этот проклятый режим наконец-то был свергнут. Люди в смятении, сенаторы пытаются исправить ситуацию. Мы должны держать руку на пульсе и использовать беспорядки, но моя главная забота — это, как и прежде, Шторм.
Поэтому я немедленно бегу в больничное отделение и опорожняю под ноги Саманте свой рюкзак. Вываливаются бесчисленные маленькие упаковки, я копаюсь в этой куче и беру нужное лекарство, чтобы сразу же дать его Шторму. Саманта всё время рядом и помогает мне.
А потом мне остаётся только ждать.
Глава 5. Только хуже
Мои спина и шея чертовски болят, но я не хочу открывать глаза, хочу, чтобы мне и дальше снился Шторм. Я просидел у его кровати всю ночь и, должно быть, в какой-то момент заснул. Моя голова покоится на приподнятом матрасе больничной койки, и я наслаждаюсь игрой пальцев в своих волосах. Они гладят мою щёку и шею.
— Сколько времени, Сэм? — бормочу я и открываю глаза.
Это была не рука Сэм, это была рука Шторма. Он быстро отдёргивает её и закрывает глаза.
Я вскидываю голову так резко, что она начинает кружиться и появляется адская боль в позвоночнике. Я очень напряжён. Сейчас я бы мог вытерпеть массаж, который вновь напомнит мне о Шторме и начале наших отношений.
Я сонно осматриваюсь. Лучи низко стоящего утреннего солнца погружают маленькую комнату в оранжевый свет, но Саманты здесь нет. Я один сижу у кровати Шторма.
Да, это была его рука. Мне не приснилось.
Я широко улыбаюсь ему:
— Как ты?
Я быстро проверяю его жизненные показатели, прослушиваю лёгкие и сердце. Всё это время Шторм смотрит на меня, жмурясь. Свет ослепляет его чувствительные глаза. Я бросаюсь к окну, чтобы задвинуть занавески, и голова Шторма лежала в тени, и встаю рядом с ним.
Он просто смотрит на меня и ничего не говорит. Конечно же, он ещё не может понять, что произошло. Я рассказываю ему, что он вместе с Айсом пришёл в Резур, чтобы увидеть меня, и был ранен, потом у него была лёгочная эмболия, но теперь он на пути к выздоровлению.
Я говорю и говорю, и наконец целую его в губы.
Он широко распахивает глаза и хватает ртом воздух.
Я тут же отстраняюсь:
— Прости, я просто очень рад, что тебе лучше.
— Режим… Видео… — хрипит Шторм.
Я подношу к его губам чашку с водой, но он забирает её у меня. Он хочет пить самостоятельно, это хорошо. Его руки дрожат, он очень слаб, но он жив. Жив! Я мог бы обнять весь мир.
— Режиму не далеко до свержения, — говорю я ему.
О том, что я достал медикаменты и из-за этого Айс был схвачен, я не рассказываю. Волнение не пойдёт Шторму на пользу, а ещё я не хочу думать о том, каково сейчас Айсу. До его казни осталось всего несколько часов.
Кроме того, прямо сейчас мне не следует упоминать, что мы с Сэм когда-то были парой. Скажу, когда он выздоровеет. Тогда я расскажу ему всё. Не хочу больше иметь от него тайн.
Я вижу, как сильно его утомляет питьё, и забираю чашку.
— Отдохни. Мы всё наверстаем, как только тебе станет лучше.
Шторм кивает и закрывает глаза.
Моё облегчение по-прежнему не знает границ, и я с нетерпением жду дня его выписки.
Поскольку Шторму становится лучше, я, чем могу, помогаю повстанцам. У меня хорошее настроение, потому что Айс жив — при помощи одной хитрости ему удалось избежать казни и сейчас он вместе с Вероникой держит путь в Нью-Ворлд-Сити. Там они хотят освободить мать и сестру Вероники.
Между тем, в Уайт-Сити начинается революция. Сенаторы больше не могут скрывать своё лицемерие. Граждане идут на баррикады.
Через несколько часов до нас доходит спасительная новость: режим свергнут, сенаторы арестованы. Уайт-Сити свободен!
В Резуре будет праздник, я врываюсь в комнату Шторма, чтобы принести радостную новость. В то время, как никто не может скрыть свою эйфорию, он кажется равнодушным. Он по-прежнему мало говорит, не смотрит мне в глаза и хочет, чтобы его оставили в покое. Я начинаю подозревать, что у него депрессия. Он выглядит несчастным и уставшим.
Анестетики воздействуют на метаболизм мозга и действительно могут вызвать новую депрессию или пробудить дремлющую. Я слышал о таких случаях. Поэтому надеюсь, что скоро это состояние у Шторма пройдёт, и он станет таким, как прежде.