Дни проходят без значительных изменений в его поведении. Здоровье идёт в гору, пусть и не достаточно быстро для него. Шторм не может дождаться выписки.
По моей просьбе, Вероника привезла из Уайт-Сити новенький планшет, чтобы Шторму было чем заняться. Теперь он может читать и играть. Передать ему планшет я попросил Саманту, потому что у меня он бы его не взял. Шторм такой упрямый! Я уже не знаю, как до него достучаться.
Саманта несколько раз пыталась завести с ним разговор обо мне, но он немедленно его обрывал. Наверное, пора мне признать, что между нами больше ничего не будет. Но я просто не могу…
* * *
Несколько дней спустя я так же взволнован, как и Шторм. Наконец-то он выходит из больницы; правда, ему сразу же надо идти на заседание суда на первом этаже пирамиды, поэтому у нас снова нет времени побыть вдвоём. Я молюсь, чтобы его не посадили в тюрьму. Ведь он пришёл в город как враг. Но если всё пройдёт хорошо, он будет жить со мной. Чему я безмерно рад. Там я смогу спокойно поговорить с ним обо всём, что нас тяготит.
Саманта ещё раз обследовала его — у меня для этого слишком дрожат руки. Рана отлично зажила, остался лишь бледный рубец, а от ранения в руку — тёмное пятно. Только напрягаться Шторму нельзя, да он и вряд ли сможет, потому что функция лёгких восстановлена пока не полностью. Это может занять ещё несколько недель.
Я привожу Шторма в свою маленькую комнатку, чтобы он мог принять душ и переодеться в свежее. Я жду за дверью, потому что под моим взглядом Шторм явно чувствует себя неловко. Ему стыдно? Или он меня ненавидит?
С тяжёлым сердцем я хожу по коридору взад-вперёд, наедине со своими изматывающими мыслями, и когда он, наконец, выходит из комнаты, мы едем вниз.
В лифте я не могу не смотреть на него. Он одет в свободные джинсы и облегающую чёрную футболку, которая почти неприлично подчёркивает мускулы. Поскольку Шторм чисто выбрился, — оставил только острую бородку, — его лицо гладкое, и выделяются контуры скул.
Раньше лицо обрамляли косички, отчего оно казалось мягче, но новый образ нравится мне даже больше, и теперь я ещё сильнее изнываю по этому сексуальному парню.
* * *
В большом зале, который высотой в несколько этажей и сужается кверху, как всегда оживлённо. В нём сильно пахнет едой и отовсюду доносятся голоса. Здесь стоят торговые ларьки, один прилеплен к другому. Есть ресторан, два кафе и разные магазины — я словно нахожусь в торговом центре Уайт-Сити, но есть большая разница. Здесь это похоже на восточный город, как было задумано ещё до взрыва. От гостиничного освещения работает всего несколько ламп, поэтому в зале мрачно. Кроме того, здесь нельзя расплатиться, отсканировав большой палец руки, — платят просто фишками казино, которыми наполнены карманы людей. В Уайт-Сити уже работают над созданием нового платёжного средства, которое будет действовать в обоих городах.
Джекс, Саманта, мэр и другие члены Городского совета являются членами суда Резура, который за закрытыми дверями вынесет решение относительно Шторма. На этот раз граждане присутствовать не будут, потому что после падения режима должно быть создано как можно меньше точек трения. Против Воинов всё ещё достаточно много оговорок, поэтому никому не нужно знать, что у Шторма было задание уничтожить Резур, тем более, что он этого на самом деле не хотел. Он отправился на задание только чтобы убедиться, что со мной всё в порядке. Я мучил Айса вопросами по этому поводу, пока у него не появилось желание свернуть мне шею, потому что я его нервировал, но он всегда говорил мне одно и то же: «Шторм шёл, чтобы увидеться с тобой».
Я больше в это не верю. Шторм стоит рядом, но даже не смотрит на меня.
— Всего наилучшего, — говорю я ему, когда он вместе с остальными заходит в театр.
— Спасибо, — бормочет он, не глядя на меня, и двери перед моим носом закрываются.
Мне нельзя присутствовать на заседании, потому что я не член Городского совета. Я с нетерпением жду, когда закончится суд, и бесцельно брожу между ларьков, следя за дверью в зал.
Когда через час она, наконец, открывается, Шторм проходит мимо, наказывая меня этим отвратительным пренебрежением.
Я сразу же пристаю к нему:
— Как всё прошло?
— Я свободен, — отвечает он без энтузиазма.
Я так рад этой замечательной новости, что хотел бы обнять его! Но он не останавливается, всё идёт и идёт по залу.
— Может быть, отпразднуем это в ресторане? — Да, я в праздничном настроении. Шторм здоров и свободен. — Я могу ещё на час отпроситься с работы. Пациентов не много, и доктор Никсон здесь. — Я едва поспеваю за его большими шагами. Он что, не может остановиться?