— Эй, Змеелов, хочешь перепихнуться? — спрашивает блондин и протягивает Шторму какую-то зелёную бутылку. Очевидно, в ней что-то алкогольное, потому что язык у парня заплетается.
Усмехнувшись, Шторм качает головой и делает глоток. Затем он возвращает бутылку.
— Не сегодня, Люк. Тем более, в тебя всё равно ничего уже не сможет войти — ты переполнен до краёв.
Не сегодня?!
Задыхаясь, я отстраняюсь и прижимаюсь спиной к стене дома. Значит, у них был… Кислота из желудка поднимается по пищеводу, и я закрываю глаза.
— Пожалуйста, не надо, — шепчу я. Не поступай так со мной.
Получается, пока я за него волнуюсь, он развлекается с другими парнями? Этого не может быть! Внезапно мне становится так плохо, что меня едва не начинает рвать. Мои глаза горят, в коленях дрожь. Я не хочу ревновать, но я так сильно его люблю! Вот только он, похоже, больше мной не интересуется. Надо это принять.
— Чёрт!
От разочарования я бьюсь головой о стену, и наслаждаюсь болью.
«Ещё разок посмотрю на Шторма, и сразу уеду».
Я снова выглядываю из-за дома, и тут Шторм поднимает голову и смотрит точно в мою сторону.
Я резко прячусь. Узнал ли он меня в темноте? Мой пульс учащается. Конечно узнал. Я слышу, как он кричит:
— Мне надо идти, Люк. Увидимся!
Не проходит и двух секунд, как его мускулистое тело прижимает меня к стене, и я чувствую давление ножа у себя за поясом.
— Шпионишь за мной? — рычит Шторм.
Я каждой клеточкой тела чувствую эту непривычную близость к нему. Мне очень хочется обнять его и поцелуями стереть с его лица гнев.
— Я просто присматриваю за тобой, чтобы Форстер не отправил тебя в тюрьму. Будь внимательнее, с какими людьми связываешься!
Шторм презрительно фыркает, но не отклоняется:
— Давай, это будет моя забота.
Его пренебрежительное отношение ещё больше выводит меня из себя!
— Ты ходишь по подозрительным кабакам, напиваешься и путаешься с этим парнем. Я тебя не узнаю.
— Я и сам себя не узнаю, — говорит Шторм тихо.
Мне кажется, или в его глазах что-то блестит? Здесь слишком темно — я не уверен.
Внезапно он бросается прочь и исчезает в ночи.
— Шторм!
Проклятье, да что с ним не так? Мне надо наконец узнать!
Я снова включаю хэндиком и иду за сигналом.
* * *
Пятнадцать минут спустя я пыхчу вверх по нескончаемым ступеням бывшей гостиницы. На лестничной клетке полная темнота, только хэндиком даёт слабый зелёный свет. Шторм где-то наверху, и, к моему несчастью, вероятно, на последнем этаже. А здесь их, кажется, двенадцать.
Повсюду валяются обломки и мусор, мне приходится быть осторожным, чтобы не упасть. Гостиница разрушена лишь наполовину — у неё нет фасада, словно для того, чтобы можно было заглянуть, как в гигантский кукольный дом, снаружи.
Наконец, я поднимаюсь на самый верх и попадаю в тёмный коридор. Чтобы отдышаться, мне приходится прислониться спиной к стене. У меня колет в боку и горят бёдра. К тому же, я кашляю так сильно, что Шторм, благодаря своим супер-чувствам, заранее будет знать о моём появлении, где бы он ни был.
Хэндиком указывает, что я на месте. Я осторожно открываю приоткрытую дверь и вхожу в комнату. Внешней стены нет, и мне открывается вид на пустыню и захватывающее дух звёздное небо. Лунный свет освещает мебель, в стакане на столе мерцает свеча, рядом стоит тот самый флакончик с таблетками. Комнату более-менее прибрали от пыли и мусора и обставили мебелью бывшей гостиницы. В углу стоят канистра с водой и рюкзак.
Очевидно, Шторм обустроил тут себе жильё — здесь он ночевал, когда не приходил домой.
Тут нет кровати, только широкий матрас, который лежит всего в метре от обрушенной стены. За ним, прямо на самом краю, спиной ко мне стоит Шторм. Он снял футболку и обувь, оставил только джинсы.
Я не издаю ни звука, мой взгляд мечется между ним и матрасом. Это здесь он развлекался с тем парнем по имени Люк? Одной только мысли о том, как они обнажённые валялись на нём, достаточно, чтобы к горлу вновь подступила тошнота.
В голове матраса тоже стоит стакан со свечой, её пламя дрожит. Рядом со стаканом лежит открытая книга. Свистящий вокруг здания ветер перелистывает её страницы взад и вперёд.
— Оставь меня в покое, — вдруг говорит Шторм, не оборачиваясь.
Он стоит так близко к краю, что, боюсь, в любую секунду может сорваться. Тёплый пустынный ветер треплет его волосы и штаны.