Так значит, вот что он делал, когда уходил? В груди у меня разливается тепло.
Мы приветствуем всех собравшихся перед крошечной церковью, и Саманта обнимает меня. На ней длинное белое платье с глубоким вырезом. Джекс не может отвести от неё глаз.
— Надеюсь, ты не сердишься на меня за то, что я тебя обманула, но мне не разрешили ничего говорить.
Я целую её в щёку.
— Конечно, нет. Я рад, что вы все собрались здесь. Сюрприз вам удался.
— Хорошо, тогда идёмте внутрь! — Доктор Никсон хлопает в ладоши и мы следом за ним заходим в полумрак часовни.
По обеим сторонам небольшого помещения стоят скамейки, украшенные синими бантами. Проход к деревянному алтарю уставлен свечами, потому что в часовне нет электричества. Рядом с алтарём, в самом тёмном углу, сидит на стуле старик. Но одном колене он держит аккордеон. Он дарит нам беззубую улыбку и начинает играть спокойную мелодию, которая не кажется мне знакомой, но звучит романтично и мечтательно.
Люк сидит на третьей скамейке, и я киваю ему. Он единственный не в костюме, но надел чистые джинсы и белую футболку. Люк коротко улыбается мне, и совершенно не выглядит ревнующим. Я чувствую облегчение в душе.
Наши друзья рассаживаются, а мы со Штормом направляемся к алтарю, где нас ждёт доктор Никсон. Я беру Шторма за руку — мне необходимо держаться за него. Саманта и Джекс, — судя по всему, наши свидетели, — встают рядом с нами.
Когда все садятся и музыка стихает, доктор Никсон произносит торжественным тоном:
— Мы собрались сегодня здесь, в этой часовне, чтобы Кейн Арчер, известный нам всем под именем Шторм, мог показать своему партнёру Марку Ламонту, как много он для него значит. А все присутствующие станут свидетелями.
Я сжимаю большую, тёплую руку Шторма, мой пульс зашкаливает от волнения, и я смахиваю слезу. Этот парень действительно привёл меня к алтарю, я не могу в это поверить!
— Любовь облегчает страдания, когда есть с кем их разделить, — продолжает доктор Никсон. — И эти двое разделили много страданий. Но они по-прежнему вместе.
Он обращается к нам:
— Шторм и Марк, повернитесь, пожалуйста, друг к другу и возьмитесь за руки.
Мы выполняем его просьбу. Шторм неуверенно мне улыбается, я вообще с трудом понимаю, что говорит доктор Никсон. Я слишком удивлён и возбуждён.
— Марк, Шторм хочет кое-что тебе сказать, — слышу я голос, словно издалека, потому что полностью сосредоточен на человеке, который стоит напротив меня.
На моём мужчине. Единственном и неповторимом.
Шторм бросает короткий взгляд на лавки.
— Я рад, что все наши друзья смогли сегодня быть с нами.
Его руки дрожат, мои тоже. Надо сосредоточиться. Шторм хочет мне что-то сказать?
Конечно, я знаю, к чему всё идёт, и поэтому должен слушать внимательнее — Шторм довольно сдержан, когда дело касается слов.
В свете свечей мне видно, как покраснело его лицо.
— Я знаю, мне не всегда удаётся показать тебе словами, насколько ты для меня важен, поэтому я составил эту речь и много репетировал. — Шторм глубоко вздыхает и сжимает мои пальцы. — Я так долго относился к тебе пренебрежительно и отталкивал тебя, и тебе так много пришлось из-за меня вынести, но ты не отвернулся от меня. Я хочу, чтобы ты знал, как много это для меня значит.
Я блаженно улыбаюсь ему. Должно быть, это одна из характерных черт Воинов — Саманта говорила мне, что Джекс тоже больше поступками показывает, как сильно её любит. Вот и Шторм будет каждый день показывать мне свою привязанность. И я ничего не имею против. Просто то, что он говорит мне всё это сейчас, застаёт меня врасплох.
— Я хочу жить с тобой и любить тебя; каждую ночь засыпать в твоих объятиях и просыпаться рядом с тобой по утрам; смеяться вместе с тобой в хорошие времена и плечом к плечу бороться с любым злом — в плохие. Я буду счастлив стареть рядом с тобой. А ты всего этого хочешь?
Я сглатываю ком в горле и выдыхаю:
— Хочу.
Уголки рта Шторма дёргаются:
— Думаешь, сможешь терпеть мою неряшливость до конца наших дней?
— Да.
По моей щеке сбегает одинокая слеза. Мне хочется стереть её, но я не хочу отпускать руку Шторма.
— Ты самый терпеливый человек, которого я знаю, и ты принимаешь меня таким, какой я есть. И я люблю тебя за это.
Его глаза становятся влажными.
Я тоже борюсь со слезами. Слова Шторма глубоко тронули моё сердце. Я снова прочищаю горло.
— Это так неожиданно, мне трудно вот так сразу подобрать слова, кроме разве что: «Я тоже тебя люблю. Очень сильно».
Шторм улыбается во весь рот, щёки прорезают ямочки. Он кивает Джексу, и наш друг достаёт из кармана штанов два браслета из переплетённых кожаных шнуров.