Данил медленно вдохнул и выдохнул. Все! Хватит! Пора и тыловой, так сказать, деятельностью заниматься! Думать, как быть дальше. Ведь это сейчас очень важно! И кому, как не ему из их двойки этим заниматься?..
***
Глава 10. "Один в поле - воин?"
Он сидел в темном помещении, грустно понурив голову. Откуда-то несло жженым пластиком. Лаборатория была разрушена и сожжена практически дотла. Основное помещение устояло, а вот коридор, ведущий на нижние этажи, комната охраны, подсобки и душевая, жилые комнаты и бойлерная, рухнули. Николай прислушивался к себе. Он словно пытался услышать сквозь время отголоски событий, произошедших здесь во время катастрофы, но вокруг стояла почти полная тишина. Только ветер свистел в щелях и трубах, да где-то что-то поскрипывало, слегка гудело. В коридоре, откуда он пришел, стонал сломанным горлом зараженный. И все. Больше ничего.
Пальцы медленно перебирали подаренный Алисой плеер. Батарейки в нем сели или сам девайс, не выдержав нагрузок и холодов, умер, но маленькая фотография, приклеенная к его обратной стороне скотчем – уцелела. Хоть в комнате и было темно, разглядеть измененным зрением черты любимого лица удавалось без труда.
Тяжело вздохнув, гигант наконец-то поднялся черной тенью.
Окинув помещение взглядом, словно что-то пытаясь отыскать, он вышел. Ничего из того, что бы могло ему пригодиться или помочь, тут не осталось. Снимок смог разбудить воспоминания, но не помог заглянуть в прошлое. Конечно, это было нереально, но теперь, когда он больше полугода провел в состоянии зараженного, а потом, чудом вернувшись из-за грани, стал совсем другим, стал монстром, он был готов поверить во все. Даже в то, что он может слышать, или хотя бы ощущать произошедшие события.
- Отпусти и я покажу тебе, - шуршал в голове незнакомый, назойливый голос. – Выпусти. Дай мне жить, и я покажу тебе… Я покажу тебе то, что ты ищешь! То, что ты хочешь!
Николай помотал головой. Конечно, никакого голоса не было. Не могло быть! Ничьего, кроме его собственного. Это его желания. Это его мысли. Вот только принадлежат ли они ему по-прежнему? Он еще он, или уже совсем другое существо? Сколько в нем осталось от человека, а сколько от монстра? И кто берет верх?
Голова болела. Мысли, бессвязные, глупые, порой безосновательные. Они брались из ниоткуда и уходили в никуда. Постоянно ускользали. Кнехт чувствовал себя все хуже и хуже с момента, как они добрались до «Афалины». Сперва он списал это на усталость и бессонные ночи, проведенные в тундре. Потом связал с тоской, апатией от потери близкого человека, но сейчас, прислушавшись к себе, он понял истинную причину. Она таилась в нем. В прямом смысле. Руки зудели от шевелящихся под кожей черных вен. Темная сетка капилляров уже заползла на затылок и грудь, двинулась к животу. Грибница росла в нем и требовала лишь одного – свободы. Это было похоже на навязчивое чувство извергнуть из себя черные хлопья спор, дав паразиту новое место для жизни. Здесь ему нравилось. Тепло, темно, в меру сыро, а, главное, здесь была пища. Много пищи. Но он терпел. Сделай это, Николай бы обрек выживших на долгую и мучительную смерть. Грибница бы росла здесь до поры до времени, набираясь сил, распространяя свои споры по вентиляции и сквозь стены. Отвоевывая новые территории, пока не перешла бы в наступление. Парень так четко увидел картинку будущего, что ему стало не по себе. Она была красочной, живой. Такой, какой не придумаешь, задумавшись, замечтавшись, словно настоящие кадры кинопленки... но при этом они оставались какими-то жутко нереалистичными. Отравленный спорами мозг рисовал ему сюжеты того, как грибница заражает людей. Как поглощает одного за одним, как питается ими, сохраняя жизнь как можно дольше, не давая умереть… Она транслировала ему эти кадры. Это она управляла им, взаменобещая рассказать о том, что произошло. Нет, гриб, конечно, говорить не умеет, но отрывки воспоминаний из «Улья» словно сами собой всплыли в сознании. То, как окутанная спорами база в едином порыве восстала против их отряда… то, как Решетов говорил о связи между существами, о передачи данных, мыслей и образов… Стоило ему только подумать о том, что если бы грибница захватила здешних зараженных, то она бы смогла показать ему картину произошедшего, как тут же эта мысль стала во главе других. Желание извергнуть из себя черное семя заразы увеличилось кратно.