- Колян, - не громко окрикнул Данил и шикнул, когда неудачно дернувшись, задел больной рукой за винтовку. – Тормози. Куда прешь!?
Друг отмахнулся, рыкнул. Данилу это не понравилось. Мало того, что сам подставляется, так еще и их может подвести под монастырь.
- Стой, говорю!
Капитан поднялся и, пригибаясь, ускорил шаг. Айва двинулась следом. Выглядела девушка взволнованно и растеряно. Видимо и ей настроение напарников передалось.
- Сержант! – догнав друга, дернул Петров Николая за накидку. – Не глупи! Тормози, говорю!
Здоровяк снова рыкнул, дернул накидку, вырвав ее из рук капитана и, не останавливаясь, вошел в открытые створки переходного шлюза. Данил, выругавшись, сунулся следом. Подставятся, так вместе. Сержант хоть и не человек, но выхватить тоже может.
Помещение, насколько хватало призрачного уличного света, было залито уже замершей кровью и завалено телами. На шум шагов от дальней стены к ним поползла изломанная фигура. Николай, сделав два огромных шага, с силой припечатал меховым сапогом голову ползуна и, тяжело дыша, словно пробежал кросс, замер, водя головой из стороны в сторону. Органы чувств буквально били тревогу, сигнализируя об опасности. Он вдохнул морозный воздух и медленно выдохнул.
Байкалу стало не по себе. Слишком много трупов. Словно их сюда специально снесли. Вон как кучками лежат. Так не умирают.
- Колян, - аккуратно позвал друга Петров, – …не нравится мне все это…
Он не успел сказать, что именно ему не нравилось. Возможно, подсознание что-то уловило, возможно что-то еще, но когда друг сделал еще один шаг, Петров уже был готов к тому, что случилось через одно мгновение. Раздался тонкий металлический лязг. Слишком уж знакомый им обоим. Петров, даже не успев отдать команду мозгу, на инстинктах развернулся и толкнул стоявшую чуть позади девчонку, накрыв собой. Здоровяк лишь успел развернуться. Раздался взрыв. В бетонном мешке шлюза грохнуло так, что Данил едва не взвыл от боли - с такой силой ударная волна приложила его по ушам. Если б рот заранее не открыл, точно бы контузило, как бедняжку. Девушка под ним завыла, схватилась за голову. Петров своим телом и толстой шубой, конечно, значительно погасил и взрывную и ударную волну, но Айве все же досталось.
Еще поднятый взрывом снег не осел, а по полу уже прокатился гулкий раскат. Это Николай вскочил на ноги и бросился в их сторону. Петрова и саамку словно ураганом подхватило. Шипя от боли в не до конца зажившей руке, болтаясь в лапищах напарника, Данил пытался прийти в себя – несколько раз «щелкнул» ушами, снимая глухоту, разинул рот, выдохнул через нос.
Выскочив из переходного шлюза, Николай сделал несколько шагов и аккуратно опустил людей на снег, за ближайшей более-менее крупной снежной кочкой.
- Жив? – коротко осмотрел гигант напарника.
- Жив, мать твою! – прорычал Данил, вставая на одно колено и вскидывая винтовку. – Баран тупоголовый!
Они замерли в ожидании. Тупоголовые мертвяки растяжки ставить не умели. Значит ее поставил кто-то из живых. Возможно, отступая, возможно, уже много позднее, но, так или иначе, нашумели они знатно. Сейчас сюда все сбегутся, сползутся и, если смогут, то по воздуху прилетят.
Позиция была неудобной. Снежный бугор защищал их только со стороны ближайшего входа на станцию, но не оставлял шансов укрыться, если кто-то попытается высунуться с нехорошими мыслями в одну из многочисленных дыр в стенах «Афалины», возвышавшейся от них по правую руку. До ближайшего массива камней, где можно укрыться полностью - метров триста открытого пространства. Не успеть. Если бой начнется - будут как на ладони. Сугроб едва-едва метра полтора в высоту, да и не сугроб это вовсе. Снегоход, брошенный под чехлом, засыпанный снегом.
Кнехт, оценив занятую позицию тоже пришел к неутешительному выводу. Его вообще отовсюду видно, никакой снегоход не спрячет. Потому, пока противника или того, кто заложил растяжку, видно не было, бросился обратно к шлюзу. Только на этот раз благоразумно внутрь не сунулся, а спрятался сбоку от входа. Даже отсюда было слышно, как по темным коридорам к нему уже спешат зараженные. Их клекот еще был слаб и тонул в вое ветра, но то, что их несколько десятков Николай знал хорошо.
Внезапно его снова обуял приступ. Он не говорил о нем никому и старался терпеть, но на этот раз накрыло мощно. Внутри все вскипело. На лбу выступила испарина. Кожу, покрытую черной стекой капилляров, словно кипятком полили. Он нервно развязал вязки мешочка на поясе, растянул горловину, и сыпанул в рот кисловатого мха. Подцепил лапой снег и сунул его туда же. Дождался, пока снег растает, и кисло-горькая жижа потечет в горло. Его к тому времени уже сдавило невидимыми щипцами, а голову – гигантским прессом. Петров, увидев, что с другом что-то не то, напрягся, но Николай махнул тому рукой, мол, все в порядке. Приступ начал отпускать практически мгновенно. Легкие, наконец-то, раскрылись, смогли наполниться холодным воздухом. Вернулся звук, глаза перестал клевать невидимый ворон, а старческий тремор в конечностях стал не так заметен. Он несколько раз вздохнул, успокаивая сердце, ощущая, как по лопаткам под кожей двигаются противные черные черви, проникая глубже в его организм. Закрыв на секунду глаза, он мотнул головой, разгоняя мрак в голове.