Шаркая ногами как старик, Уэйд снова направился к постели.
Глава 1
Вайоминг, 1878
Жаркое августовское солнце обжигало своими лучами высокого, мускулистого мужчину, стоявшего на самом солнцепеке прислонившись к обветшалой стене деревянной постройки, в которой располагалась билетная касса. Человек, увидевший его впервые, ни за что бы не подумал, что этот мужчина – владелец огромного ранчо в тысячу акров. Так непритязательно и просто он был одет: шерстяные брюки, заправленные в изношенные, со стертыми подошвами сапоги, вылинявшая фланелевая рубаха и свободно болтающийся на шее ковбойский платок. Но Кейн Рёмер действительно был состоятельным человеком, он выращивал одновременно до трех тысяч бычков, и на него частенько работало не менее пятнадцати наемных скотников.
Пока симпатичный молодой владелец ранчо ждал под послеполуденным зноем дилижанс из Шайенна, его взгляд скользил по расстилающемуся перед ним городку Ларами. «Довольно отвратительное место, особенно при свете дня», – думал он, переводя взгляд с убогих лачуг и выгоревших фальшивых фасадов общественных заведений на валяющиеся тут и там в уличной пыли, в которой можно было утонуть по щиколотку, пустые бутылки из-под виски, сверкающие на солнце своими гранеными боками. Напротив дверей салуна в самой грязи лежал человек, перебравший спиртного и теперь отсыпающийся после неумеренных возлияний. У пьянчужки не дрогнул ни один мускул, когда две собаки подошли вплотную к нему, обнюхали его лицо, недовольно покрутили мордами и заспешили прочь. «Должно быть, пары виски пришлись им не по вкусу», – подумал, усмехаясь, владелец ранчо.
Он взглянул вдаль, где кончалась городская улица и сразу за ней начинались поля и луга, простирающиеся до самого горизонта, и с тоской подумал о своем ранчо, где мечтал оказаться сейчас. Там не увидишь грязи и беспорядка, еще не возделанные целинные земли хранят там покой и дышат первозданной красотой.
Достав из кармана жилета маленький белый кисет и тонкий листок бумаги, Кейн ловко свернул себе сигаретку. Чиркнув спичкой о подошву сапога и прикуривая, он взглянул в противоположный конец улицы. Дилижанс должен был показаться с минуты на минуту. Казалось, что он стоял здесь, жарясь на солнце, уже более часа, но на самом-то деле Кейн только с час назад – не более того – прискакал в город и теперь вот стоял здесь в нетерпеливом ожидании, выпуская тонкие струйки табачного дыма через нос.
Он никак не мог дождаться того волнующего мгновения, когда подкатит это огромное четырехколесное, подпрыгивающее на ухабах и покачивающееся чудо-юдо-дилижанс – и из него выйдет Шторм, сестра Кейна, его единственная родная душа на этой земле.
Шторм последние четыре года работала учительницей в Шайенне. За все это время она ни разу не навестила родное ранчо. И тогда он сам наведался в город, расположенный в пятидесяти милях от их мест, чтобы проведать сестренку. И хотя, казалось, она была совершенно довольна своим нынешним образом жизни, она просто сияла от счастья, увидев брата. Шторм засыпала его вопросами о жизни на ранчо: как поживают Мария и старый Джеб, и все ковбои? Выводят ли каждый день на прогулку ее кобылу Бьюти?
Он настаивал на том, чтобы Шторм приехала домой, сама повидала тех людей, о ком спрашивает сейчас, сама поухаживала – хотя бы несколько дней – за Бьюти. Но Шторм с глубоко затаенной печалью в синих глазах решительно отвечала, что счастлива там, где сейчас живет и работает, и не имеет ни малейшего желания уезжать отсюда хоть ненадолго.
Каждый раз, когда она так говорила, Кейн видел, что это явная ложь, и ему хотелось встряхнуть ее, заставить сказать честно, почему она покинула родные места, распростившись навсегда со всеми, кого любила, и бежала в многолюдный суматошный город.
Отдаленный стук копыт быстро приближающейся упряжки лошадей и скрип окованных железом колес вернули Кейна к действительности. Внезапно его одиночество" было нарушено. Как только покачивающийся из стороны в сторону дилижанс выехал на убогую улицу, двери всех салунов и лавчонок распахнулись и горожане высыпали на обочину, чтобы взглянуть, кто прибыл к ним в город в этом громоздком экипаже, и отметить про себя, кто уедет в нем назад в Шайенн.
Щелкнув длинным черным хлыстом, натянув вожжи и громко выразительно ругнувшись, возница остановил лошадей у здания билетной кассы, подняв клубы пыли. Затем он спрыгнул с высокого облучка, поставил под колеса тормозные колодки, а под массивную дверь кареты высокий ящик. И только после этого распахнул дверцу. Первым ступил на землю Ларами самый солидный банкир этого городка, подавая руку своей спутнице, чтобы помочь той выйти из кареты.
Когда Кейн подбежал к шаткому трапу, чтобы заключить в свои медвежьи объятия стройную блондинку, он явственно услышал за своей спиной обрывки замечаний и пересудов:
– Смотри, это же Шторм Рёмер!
– Ну не красавица ли она…
– Неужели она навсегда вернулась домой?.. В глазах молодой женщины, чье прибытие вызвало такой ажиотаж в среде праздных зевак, сияла искренняя радость сквозь набежавшие, застилавшие взор слезы. Как прекрасно было вновь оказаться среди знакомой обстановки, оказаться среди людей, которых любишь и которые отвечают тебе своей любовью.
Четыре года разлуки со всем, что ей было дорого, разлуки, к которой она сама себя принудила, миновали. На счастье или на беду, но она вернулась домой.
После пылкого первого приветствия брат и сестра занялись багажом. Взглянув на возницу, они увидели, что тот уже сгрузил на землю три саквояжа, два обитых кожей сундука и шесть коробок.
– Это все твое? – с некоторым ужасом спросил Кейн.
– Все мое, – подтвердила Шторм и подмигнула брату.
Чувствуя, что на него постоянно напирают сзади и подталкивают в спину, Кейн бросил взгляд через плечо и покачал головой, насмешливая улыбка тронула уголки его губ. Несколько мужчин, толкаясь и споря, пытались пробиться поближе, чтобы получше разглядеть Шторм. Кейн взглянул на сестру и нисколько не удивился, что та не обращает никакого внимания на льстящие ей восхищенные возгласы и взгляды мужчин.
Сколько Кейн знал свою сестру, она никогда не отдавала себе отчета в том, что красива. Эта ее своеобразная слепота сильно беспокоила его одно время, когда их отец разрешил Шторм встречаться с молодыми людьми. В то время Кейн взял ее под свое покровительство и ввел для сестры несколько строгих правил, которым та должна была неукоснительно следовать. Сейчас, вспоминая все это, Кейн вынужден был признать, что некоторые из правил были довольно нелепы и во всяком случае смешны.
Так, он требовал от сестры, чтобы та, отправляясь на прогулку верхом в сопровождении молодого человека, всегда оставалась недалеко от дома. И Боже ее упаси, если бы она осмелилась заехать с каким-нибудь наглым юнцом в отдаленное место, укрывшись от недремлющего ока бдительного брата.
Услышав это требование, Шторм окинула его таким возмущенным взглядом, что Кейн сразу же забормотал что-то в свое оправдание: он вовсе не думает, что она так глупа и легкомысленна, но…
Кейн надвинул на лоб широкополую шляпу, убрав под нее свои волосы, столь же светлые, как и у сестры, и решительно зашагал к груде багажа. Он уложил один саквояж на заднее сиденье легкой коляски, на которой приехал в город; когда же он склонился, чтобы подхватить второй саквояж, к тому уже протянулись десятки рук.