Кейн встал, потянулся всем своим худощавым телом и добавил:
– Но он согласен попробовать.
И Кейн ухмыльнулся, видя удивленное выражение, появившееся на лице сестры, его сообщение заставило ее открыть глаза и перестать притворяться спящей.
– Он собирается взять с Джейка клятву, что тот будет хорошо себя вести в отсутствие сына. Иначе Уэйд пригрозит ему оставить старика в следующий раз с чужим человеком.
– Мы с Джейком прекрасно поладим, вот увидишь, Кейн!
– Ты уж постарайся, сестренка, – произнес Кейн, направляясь к двери, – иначе если Джейк уговорит тебя позволить ему делать то, что не положено, Уэйд голову с тебя снимет.
Задув лампу, Шторм улеглась снова в постель, пообещав себе, что если понадобится, она привяжет Джейка к кровати.
Шторм вышла на заднее крыльцо и глубоко вдохнула живительный воздух. Утро было ясным и свежим, солнце пронизывало пелену тумана, который все еще висел над низинами. Она перевела взгляд на прибрежную дорогу, откуда с минуты на минуту должен был появиться Уэйд на своем могучем жеребце. Они с Кейном решили отправиться в путь пораньше.
Шторм поднялась очень рано, чтобы позаботиться о завтраке, потому что Мария заночевала у сестры, которая только что произвела на свет своего шестого по счету ребенка.
Шторм взглянула на барак и маленькую, стоящую отдельно кухоньку, из дымохода которой валил дым; дверь в кухоньку была открыта, внутри висел фонарь, и было смутно видно, как двигается Куки, готовя завтрак для скотников, которые отправятся в дорогу вместе с Кейном и будут помогать ему перегонять стадо до форта Ларами.
Она увидела, как из дверей барака вышли шесть молодых парней, зевая и протирая глаза, они направились к лавке, на которой стояли тазы, лежали мыло и полотенца, а рядом находилась бадья, полная воды. Жизнь ковбоя трудна – Шторм знала это, но она также знала, что ни один из этих ребят не захочет сменять свою жизнь ни на чью другую.
Шторм услышала ржанье жеребца прежде, чем увидела его. Потуже затянув пояс на своем халате, она вернулась в кухню. Шторм открыла заслонку в печи и подложила в огонь большое полено, затем заглянула в печь, чтобы проверить, готовы ли сдобные булочки.
– Полный порядок, – прошептала она с удовлетворением – они вышли почти так же хорошо, как у Марии.
Она нарезала бекон тонкими пластиками от большого куска, когда Уэйд въехал во двор. Шторм видела в окно, как он ловко спрыгнул с седла и привязал своего коня к столбу. Когда он поднимался на крыльцо, ее взгляд непроизвольно остановился на его бедрах, их движение возбудило ее, она почувствовала пламенное желание внизу своего живота и не могла оторвать взгляда от бугорка на его брюках, где находилось то, о чем она сейчас так страстно тосковала. Судорога пробежала по всему ее телу.
– Прекрати! – сердито прикрикнула она сама на себя и, положив кусочки бекона на сковородку, понесла ее на огонь.
Мясо уже начало шипеть на разогретой сковородке, когда Уэйд вошел на кухню, сопровождаемый Кейном, который только что оседлал своего коня. Сев на свое обычное место за столом, Уэйд криво усмехнулся Кейну, который налил две чашки кофе.
– Ты считаешь, что для нас не безопасно завтракать сегодня утром? – спросил он обеспокоенным тоном.
Поймав смеющийся взгляд друга, Кейн ответил: – Все, что я могу сказать, это только то, что я надеюсь, кухарка несколько исправилась в лучшую сторону за последнее время. Хотя я, конечно, помню то невообразимое месиво, которым она нас нередко потчевала в былые времена.
Уэйд кивнул, выражая полное согласие.
– И помнишь, мы даже не могли возразить ни слова по этому поводу. Мы должны были сидеть за столом и давиться этой, с позволения сказать, едой, а Мария, между тем, обычно стояла в дверном проеме, сверкая глазами в нашу сторону, ну как тут было найти в себе мужество сказать хоть слово!
Кейн притворно вздохнул.
– Удивительно, как вообще мы уцелели. Да еще и вымахали в таких крепких и красивых мужчин.
Они продолжали дразнить Шторм, пока та готовила завтрак, не поддаваясь на провокации и делая вид, что не слышит, о чем говорят эти двое. Но когда она с громким стуком поставила тарелки с яичницей, беконом и жареной картошкой перед обоими мужчинами, ее глаза горели опасным огнем. Видя, что она повернулась спиной к ним и пошла к плите за кофейником, Уэйд подмигнул Кейну.
– Я должен сказать, что ее манера поведения на кухне заметно изменилась. Ты помнишь, какие улыбки и нежный лепет сопровождали прежде ее гастрономические потуги?
– Уэйд Мэгэллен, – Шторм встала рядом с ухмыляющимся Уэйдом, держа дымящийся кофейник в руке – скажи прямо, ты хочешь, чтобы я налила кофе в чашку или тебе на колени?
– О Господи! Только не на колени! – воскликнул Кейн в притворном ужасе. – Подумай обо всех тех женщинах, которых ты тем самым, обездолишь в настоящем и будущем. Уж лучше лей ему прямо на голову.
– Думаю, именно это она и собирается сделать, – пробормотал Уэйд, поглядывая на Шторм с опаской.
– Что я собираюсь сделать, так это заставить вас обоих заткнуться, – отрезала Шторм и плеснула кофе в чашку Уэйда, причем он стремительно отдернул свою руку со стола – от греха подальше.
Уэйд с обиженным видом взглянул на нее, хотя губы его непроизвольно кривила озорная усмешка.
– Послушай, Шторм, в твоем характере появилась очень неприятная, я бы даже сказал, подлая черта.
Шторм ничего не ответила, а лишь взяла свою чашку кофе и подошла к окну. Она пила дымящийся напиток осторожно, маленькими глотками, чуть касаясь вытянутыми губами горячего края чашки, и прислушиваясь к разговору Кейна и Уэйда о предстоящей поездке. Сразу же после завтрака, они встали, готовые к отъезду.
Кейн подошел к сестре и, положив ладони ей на плечи, сжал их, тепло глядя на Шторм.
– Береги себя, сестренка, пока я буду в отъезде. Рейф присмотрит за тобой и Джейком. И не вздумай прогуливаться поблизости от места, где пасется дикий жеребец.
– Вряд ли у меня найдется время для прогулок, – сказала Шторм. – Я же буду ухаживать за Джейком, ты что забыл?
– Ну да, конечно, – Кейн нежно тронул ее за подбородок, затем, взмахнув рукой, он вышел из кухни.
Оставшись наедине с Уэйдом, Шторм ожидала, что он съязвит сейчас что-нибудь насчет Рейфа, остающегося с ней под одной крышей. Но он поразил ее тем, что сказал только:
– Не очень-то убивайся, ухаживая за отцом.
И вышел. Шторм услышала топот копыт лошадей, которых ковбои выводили из конюшни, и подбежала к окну, чтобы помахать им на прощанье, когда они будут проезжать мимо дома. Все, кроме Уэйда, помахали ей в ответ. Но он даже не повернул головы в сторону дома.
– Ну и катись к чертовой матери, – пробормотала она и поспешно начала наводить порядок на кухне. Нельзя было оставлять Джейка надолго одного.
Шторм понадобилось не более пятнадцати минут, чтобы упаковать в седельную сумку два платья и четыре смены нижнего белья. Прежде чем застегнуть сумку, она положила туда еще и кусочек душистого мыла. Переодевшись в юбку для верховой езды и блузку, она, отнесла сумку вниз на кухню и захватила с собой небольшой мешок, стоявший в углу. В нем лежали чистые тряпки, щелочное мыло и уксус – все это собрала Мария накануне вечером.
– Я уверена, что ты не найдешь в этом свинарнике, доме Джейка, ничего подобного, – объяснила она.
У конюшни Шторм увидела, что Джеб уже оседлал Бьюти и теперь поджидал ее. Она благодарно улыбнулась старику. Подсаживая ее в седло, он сказал:
– Передавай Джейку мои наилучшие пожелания.
– Передам, – ответила Шторм и, пришпорив Бьюти, тронулась в путь. – Увидимся дней через пять! – крикнула она и поскакала прочь легким галопом.
Примерно через час Шторм свернула с дороги на тропинку, ведущую к домику Мэгэлленов – строению, сложенному из бревен. Как и дом Рёмеров, эта постройка состояла из четырех комнат, в каждой из которых имелось по окну; вдоль всего главного фасада тянулось широкое крыльцо под навесом – открытая веранда. Главный фасад дома выходил на реку, а окна заднего фасада выходили на небольшую рощицу корабельных сосен, среди которой находился маленький сарай, где Мэгэллены держали своих лошадей. Кроме, этих построек на дворе стояла высокая узкая дощатая уборная и небольшой загон для скота. Таковы были владения Мэгэлленов.