И все-таки, его чувства к этой женщине были намного глубже. Она представлялась Рейфу таким существом, которое не надоест ему после нескольких часов общения, как другие женщины. Она не имела привычки глупо хихикать, вела себя скромно, не строила глазки. Она встречала мужской взгляд прямо и честно своим ясным взором. Она вела разговор на серьезные темы, темы, интересные мужчине.
Рейф замедлил бег своего коня, волнуясь и нервничая, когда вдали забрезжил свет в окнах дома Бекки. Что может привлечь молодое существо, каким была Бекки, в старом, побитом жизнью объездчике лошадей, которому скоро стукнет сорок лет? Этот вопрос мучил Рейфа.
Поужинав и накормив своих животных, Бекки и ее собака Трей уселись на крыльце. Ночь опустилась уже с час назад. Бекки уютно устроилась на верхней ступеньке, а собака улеглась рядом с ней.
Почесывая Трей за ухом, Бекки подняла взгляд к небу, где сияли мириады звезд. Существует ли еще где-нибудь во Вселенной такое же чудесное ночное небо, как в Вайоминге? Бекки сильно сомневалась в этом.
Древесные лягушки завели свою ночную песню, сова, шумно махая крыльями, пересекла двор, выискивая, чем бы ей полакомиться на ужин.
– Я, должно быть, счастлива и довольна, – подумала вслух Бекки, – у меня есть все, о чем я всегда мечтала.
«Но ты ведь потеряла людское уважение, добившись всего этого, – прошептала ей совесть. – И тебе все тяжелей и тяжелей совершать еженедельные поездки в Шайенн каждую пятницу. Настанет время и тебе Надо будет кончать со всем этим, моя девочка».
– И что тогда? Сидеть тут безвыездно, посвятив себя животным до конца своей жизни?
Бекки замолчала, прервав свой печальный монолог, когда собака зарычала, ощетинилась и начала принюхиваться, повернув морду в сторону дома Мэгэллена. Бекки подняла голову и прислушалась, через мгновение она услышала стук копыт.
Она замерла. Кто мог скакать по прибрежной дороге в этот неурочный час? Кейн и Уэйд погнали стадо коров в форт Ларами, а Шторм не отправилась бы из дома на ночь глядя… если, конечно, что-нибудь не случилось. Но если бы все-таки что-нибудь произошло, она выехала бы на своей кобыле. Однако, судя по стуку копыт, это скакала не Бьюти, эта лошадь была вообще незнакома Бекки.
Глаза Бекки сощурились, это было очень подозрительным. Может быть, в отсутствие Кейна один из его ковбоев решил нанести ей визит, что, впрочем, было им строго-настрого запрещено. Бекки знала, что Кейн предупредил своих людей, чтобы они не вздумали «ухаживать» за ней, он сказал им, что если хоть кто-нибудь из них приблизится к ее дому, то будет тотчас же уволен. С тех пор никто не смел докучать ей своими приставаниями.
Бекки успокаивающим жестом погладила собаку и спокойно стала ждать приближения ночного гостя. Тем более, что этот всадник – кто бы он ни был – возможно, ехал совсем не к ней. Это мог быть знакомый Хейесов, живущих в нескольких милях от Бекки. Наконец всадник выехал из небольшого соснового бора на открытое место, залитое лунным светом.
Острое чувство разочарования охватило Бекки, когда она узнала Рейфа Джеффри. А она-то думала, что он – совсем другой! Бекки часто вспоминала этого мужчину с тех пор, как впервые увидела его. Но как она и предполагала в разговоре со Шторм, он все же приехал к ней, приехал с одной целью… Это было ясно как божий день. Неужели он думает, что она не пошлет его куда подальше? Что за наглость!
Бекки молча наблюдала, как Рейф спешился, взял лошадь под уздцы и пошел по дорожке по направлению к дому. Она не сказала ему ни слова приветствия, не пригласила в дом. Он стоял перед ней, криво, неловко улыбаясь.
– Я надеялся, что вы еще не легли спать, – произнес он наконец и сел рядом с собакой так, что она оказалась между ним и Бекки. Трей сначала подозрительно взглянула на незваного гостя, а затем вдруг завиляла хвостом.
– Зачем вы приехали сюда? – холодно спросила Бекки.
– Мне стало очень одиноко в доме Рёмеров, – Рейф вытянул свои длинные ноги, скрестив их. – Как вы, наверное, знаете, Кейн в отъезде, а Шторм присматривает за больным Джейком. Мария же сегодня во второй половине дня отправилась к своей сестре. Конечно, на ранчо остался еще Джеб, но этот старик может кого угодно заговорить до смерти.
Бекки не могла удержаться и прыснула от смеха. Джеб действительно был невыносимо болтлив.
– Тогда я сказал себе, – продолжал Рейф, – почему бы мне не съездить к Бекки и не перемолвиться с ней парой слов?
Но так как Бекки не отвечала ему, а молча ждала, когда он назовет действительную причину своего визита, он принюхался и произнес:
– Не знаю ничего лучше запаха свежескошенной травы. Держу пари, что вы сегодня подстригали газон около дома.
– Да. Совсем недавно.
Снова воцарилась тишина.
– А как зовут вашу собаку? – сделал Рейф еще одну попытку.
– Трей.
– Трей? – переспросил Рейф. – Это сучка?
– Да. Я дала ей имя собаки, которая была у меня в детстве.
«Отлично, – подумал Рейф, улыбаясь про себя, – на этот раз я выудил из нее намного больше слов». Он прекрасно понимал ее сдержанность и неучтивость по отношению к себе. Откинувшись назад и опершись на локти, Рейф взглянул на небо.
– Знаете, небо в ваших местах почти такое же прекрасное, как в Орегоне.
– О чем это вы говорите? – вскинулась Бекки возмущенно, бросив на него враждебный взгляд. – Во всем мире не найти более чудесного неба, чем у нас в Вайоминге.
– Вы так считаете? – Рейф снова сел прямо. – А вы когда-нибудь были в Орегоне, вы когда-нибудь наблюдали вечером восход луны над верхушками остроконечных елей, вы когда-нибудь видели, как постепенно появляются звезды, робко и несмело, разгораясь затем все ярче и, заливая, наконец, своим мерцающим светом всю округу? Эта картина ни с чем не сравнима, ей нет равных в мире.
Бекки с удивлением взглянула на него. Несмотря на огрубевший облик, в душе Рейф Джеффри был, несомненно, романтиком. То, как он описал свои родные места, внушило Бекки желание увидеть их.
– Все это прекрасно, – сказала она, – но я сама должна увидеть небо, которое вы описали, прежде чем решить, правы вы или нет.
– Может быть, однажды вы и увидите его, – промолвил Рейф спокойным голосом. – Я бы очень хотел, чтобы вы приехали в гости ко мне, посетили мой родной штат, познакомились с моей сестрой и ее семьей. Вы могли бы остановиться у нее в доме, если вы, конечно, ничего не имеете против шума и гама ее маленьких сорванцов.
– О, я очень сомневаюсь, чтобы я когда-нибудь посетила ваши края.
– Нельзя знать заранее, что нас ждет в будущем. Все возможно. Во всяком случае мое приглашение остается в силе, если вы когда-нибудь все же надумаете сравнить воочию ваше небо с небом над моим домом, – произнес он с мягкой улыбкой.
С Бекки, наконец, спало напряжение, она расслабилась. Рейф не делал попыток приблизиться к ней, он спокойно сидел на своем месте, между ними лежала Трей. Его голос звучал ровно и мягко, когда он говорил о своей сестре, ее муже, своих племянниках и племянницах. Чувствовалось, что он их всех очень любит, что он искренне привязан к сорванцам, о которых говорит с такой теплотой. Какой хороший отец получился бы из этого человека!
– Я вижу, вы любите детей, – сказала она.
– Да, люблю, – ответил Рейф, а затем усмехнулся, – кроме того, я люблю стариков и животных.
– Особенно лошадей, – добавила Бекки, улыбнувшись ему задорной улыбкой. – А кроме лошадей, кого еще вы любите в животном мире?
– Волков.
– Волков? Почему именно волков?
– Они смелые, они убивают быстро и чисто, и они выбирают себе пару на всю жизнь. И потом, за исключением лошадей, волки самые красивые животные в животном мире.
И они заговорили на общую, интересующую обоих тему – о животных. Бекки рассказала о своих планах стать ветеринаром, а Рейф сообщил о намерениях в скором времени завести коневодческую ферму. Оба были немало удивлены, когда часы в доме отбили десять раз. Они проговорили почти три часа! Рейф встал.
– Ну вот, наше время истекло, не правда ли?
Мне пора возвращаться назад на ранчо, – он помедлил немного, пристально глядя сверху вниз на Бекки. – Мне было очень приятно снова встретиться с вами, Бекки. Вы не будете возражать, если я как-нибудь вечерком опять наведаюсь к вам?