– О Боже! – простонал Уэйд, откидываясь на спинку и притягивая Шторм к своей груди так, что она упала на него. – Ты сводишь меня с ума.
Он обхватил руками ее тонкую талию и, приподняв немного над собой, прошептал:
– Дай мне насладиться тобой.
Шторм оперлась ладонями о его загорелое мускулистое тело и начала свое полное соблазна продвижение от груди до живота Уэйда. Длинные белокурые волосы ниспадали ему на грудь и тянулись следом за обжигающими его кожу прикосновениями ее твердых сосков. Когда ремень его брюк остановил дальнейшее скольжение Шторм, Уэйд перевернул ее на спину и, как бы в благодарность за доставленное наслаждение, припал губами сначала к одному соску, а затем к другому.
Шепча его имя, задыхаясь от страсти, с бешено колотящимся сердцем и пожаром в крови, Шторм начала расстегивать пуговицы его брюк.
В порыве страсти, которую он так долго сдерживал и скрывал от Шторм, Уэйд встал, скинул сапоги и снял брюки.
Перед жадным взором Шторм предстало все его хорошо сложенное мускулистое тело, ее глаза потемнели от охватившего ее томления страсти. Она протянула руку и трепещущими пальцами робко дотронулась до его возбужденной пульсирующей плоти. Уэйд, как зачарованный, следил за ее тонкими пальцами, ласкающими его, мечта стольких лет его жизни воплощалась наяву.
Он лег, наконец, рядом с ней на постель и, убирая ладонью влажные волосы с ее лба, прошептал прерывающимся голосом:
– Я отчаянно хочу тебя, Шторм, но видя тебя, такую хрупкую и нежную, я боюсь, что причиню тебе боль.
– Не бойся, милый, ты не можешь сделать мне больно, – прошептала она, обвивая его шею руками.
И хотя Уэйд все еще сомневался, он все же нежно и осторожно раздвинул ее бедра и устроился между ними. Но как ни осторожничал он, стараясь как можно безболезненней проникнуть за тот тонкий барьер, который преграждал ему путь к сокровищу – сокровищу, давно предназначенному ему одному – все же крик боли вырвался из уст Шторм и огласил бы собой весь дом, если бы она тут же не зажала себе рот рукой, чтобы не кричать.
– Хочешь, я прекращу все это, дорогая? – прошептал он, на минуту останавливаясь и замирая.
Шторм покачала головой и обняла его за талию, как бы умоляя продолжать.
Ненавидя себя за то, что причиняет ей жестокую боль, но не в силах уже остановиться, Уэйд вошел в нее. Шторм кусала губы от боли, всеми силами сдерживая рвущийся из груди крик, пока Уэйд все глубже проникал в нее. Шторм говорила себе, что она готова вытерпеть любую боль для того только, чтобы доставить этому мужчине удовольствие. Она любила его глубоко и преданно. И вдруг боль прошла, уступив свое место чувственному восторгу.
Шторм начала реагировать на движения Уэйда, сначала медленно отвечая ему, а потом ощутив ритм телодвижений, она приподнимала бедра навстречу его мощным толчкам. Чувствуя, что боль оставила ее, Уэйд расслабился и начал действовать спокойно и ритмично.
Чувственное возбуждение, копившееся все это время внутри Шторм, было почти столь же болезненным и мучительным, как боль при разрыве девственной плевы. Оно искало выход, и вот Шторм, в порыве неистового восторга напряглась всем телом и со стоном устремилась навстречу содрогающемуся телу Уэйда. Она не ожидала от себя такого дикого необузданного порыва, за которым наступила разрядка.
Уэйд в полузабытьи зашептал ее имя, и она почувствовала, как горячая струя ударила внутри нее, орошая и исцеляя ее саднящее лоно. Через секунду его влажная от выступившей испарины голова упала на подушку рядом с ее головой, и Уэйд зарылся лицом в ее пушистые волосы, тяжело дыша. Она нежно погладила его по плечу, а он прошептал:
– Я всегда знал, что однажды это случится.
Рука Шторм замерла на плече Уэйда. Ей показалось, что в его голосе прозвучало сожаление. Неужели он жалеет о происшедшем? Может быть, он вспомнил о своей зазнобе из Шайенна и почувствовал себя виноватым в том, что занимался любовью с другой женщиной?
«Нет! – твердо сказала она самой себе. – Он любит меня и только меня. Все его поведение сегодня ночью доказывает это».
Она снова начала ласково поглаживать его по плечу.
– Я всегда в душе надеялась, что это произойдет, – сказала она.
Уэйд засмеялся и попытался встать с постели. Но она с отчаянием затрясла головой, не желая его отпускать, и обвила его талию своими длинными ногами.
– Не уходи, ведь здесь тебе так хорошо.
– Но так я могу просто раздавить тебя, дорогая, – улыбнулся он нежно, убирая прядку волос с покрытого испариной лба Шторм, – ты такая маленькая, такая хрупкая.
Шторм провела кончиком языка по своей верхней губе и произнесла озорным тоном:
– Хрупкая? Но ты всего лишь несколько секунд назад совершенно не помнил об этом.
Видя, что глаза Уэйда потемнели, она попросила его, раздвигая бедра: – Может быть, ты придумаешь что-нибудь, чтобы не давить на меня всем своим весом.
Ее откровенное движение, и дрожащий от вожделения голос заставили Уэйда приготовиться к новой атаке.
– Ты хочешь, чтобы я сломал себе спину? – спросил он хрипло, приподнимая над ней верхнюю часть тела.
– Да, – вздохнула Шторм, дрожа всем телом, когда Уэйд подсунул руки под ее ягодицы и слегка приподнял ее бедра над кроватью.
– Уэйд, – прошептала она единственное слово, сорвавшееся с ее уст, словно молитва. А он между тем, крепко держа ее бедра, медленно вошел в ее лоно.
Восточный край неба начал уже понемногу розоветь, когда Уэйд и Шторм утолили, наконец, свой ненасытный голод, утомившись после бессонной ночи. Шторм свернулась калачиком, уютно устроившись у него под боком, и моментально уснула с улыбкой на бледном и усталом, но счастливом лице.
Уэйд любит ее. Это было главное. Обняв спящую Шторм, вдыхая запах ее нежного тела, Уэйд не спал. Он мрачно глядел в окно, за которым занимался рассвет. Он все-таки сделал то, чего ни в коем случае не должен был делать. Он переступил через запрет и ему теперь нет прощенья. Он потерял контроль над собой. Шесть долгих лет он жил скрепя сердце, не смея делать то, что сделал сейчас. И самое страшное в его поступке то, что он дал Шторм надежду, которой не дано было никогда осуществиться.
Он обманул ее.
Шторм заворочалась во сне и прильнула к нему всем телом. О Боже, а что если она зачала ребенка от него?!
– Умоляю тебя, Господи, – горячо зашептал он, – не допусти этого. Обещаю тебе, что больше никогда не дотронусь до нее.
Он осторожно высвободил свои руки, в которых покоилось ее теплое, безмятежно спящее тело, нежно поцеловал разрумянившуюся во сне щеку и выскользнул из-под одеяла. Уэйд натянул брюки и накинул рубашку, не застегивая ее. Затем он подхватил свои сапоги, стоявшие рядом с парой изящных домашних туфелек. Бросив последний долгий взгляд на женщину, с которой он сегодня всю ночь занимался любовью, Уэйд быстро покинул комнату.
Шторм проснулась от ярких лучей утреннего солнца, бивших ей прямо в лицо. Она лениво потянулась, охнула от ломоты во всем теле и повернулась к Уэйду. И тут же надула губки от разочарования и обиды: он, оказывается, уже встал. Она ласково провела рукой по его подушке и положила ладонь на вмятину, оставшуюся от его головы. Мечтательная улыбка заиграла на ее губах. Она вспомнила в подробностях всю их ночь, все невероятные вещи, которые они выделывали друг с другом. Если ей нужны были доказательства любви Уэйда, то она их с лихвой получила этой ночью. Каждый его поступок, каждое движение, каждое ласковое слово ясно свидетельствовали о любви к ней. Тепло разлилось внизу ее живота. Что за счастье заниматься с ним любовью каждую ночь! Томная улыбка заиграла на ее устах, и она опять сладко потянулась. Нет, если они поженятся, они, пожалуй, убьют друг друга своей ненасытностью и неумеренными ласками.
Приподнявшись на локте, Шторм прислушалась к тишине, царящей в доме. Всё было подозрительно тихо. Может быть, Уэйд пошел искупаться на реку. Вдруг она услышала бой часов и задохнулась от изумления. Десять часов! Не может быть.
Джейк, наверное, умирает от голода. Вскочив с кровати, она торопливо умылась в белом тазике и оделась. Ровно через полчаса она вошла в комнату Джейка с сияющими глазами.