Она получила ответ на письмо, которое написала начальнице школы с просьбой восстановить ее на прежнем месте. Начальница писала, что ее примут в школе, если она действительно полностью восстановила свое здоровье.
Шторм печально усмехнулась. Физически она была совершенно здорова, но вот ее душевное состояние оставляло желать много лучшего.
Но я буду упорно работать над собой, сказала она себе.
И действительно, теперь, когда все решилось, она чувствовала даже какое-то облегчение от того, что ей нет надобности больше играть в эту отвратительную игру, гадая, любит ее Уэйд или не любит? Теперь она знала, что его влечение к ней было чисто физического свойства, и во всех его поступках по отношению к ней не было ни грана любви. Женщина, которую он любил и на которой хотел жениться, должна была нравиться ему во всех отношениях, поэтому ему не было дела до сестры лучшего друга.
Мысли Шторм снова обратились к предстоящему праздничному ужину, который состоится завтра. Это был традиционный для дома Рёмеров ужин, он устраивался каждый год, сколько Шторм помнила себя.
До своего отъезда в Шайенн Шторм всегда с нетерпением ждала этого праздника, считала дни до его наступления. Эта дата всегда была обведена в ее календаре кружочком. В предвкушении праздничного вечера она несколько недель обычно ходила сама не своя, мечтая только об одном: Уэйд пригласит ее на этот раз танцевать, он поймет, наконец, что она стала совсем взрослой.
Горькая усмешка тронула губы Шторм при этих воспоминаниях. Каждый год повторялось одно и то же. Вечер заканчивался, и она засыпала вся в слезах. Как всегда, Уэйд не приглашал ее танцевать. Он даже не замечал ее присутствия весь вечер.
Впереди уже показались тусклые огни Шайенна. Четверка лошадей тащила покачивающийся от сильного ветра дилижанс по заснеженной дороге.
Уэйд, сидевший развалясь, выпрямился и осторожно вытянул свою ноющую ногу. Он был совершенно один в дилижансе и радовался этому обстоятельству. Он, пожалуй, не смог бы выдержать бесконечных дорожных разговоров с попутчиками. Уэйд был погружен в свои мысли, которые роились у него в голове, не давая ему покоя. У него не выходила из головы последняя встреча со Шторм, когда она бросила на него взгляд, полный нескрываемого презрения, которое он полностью заслужил.
Его обращение со Шторм было просто недопустимым, особенно последний раз, когда он опять соблазнил ее. Но он не знал, что еще можно было сказать, когда все кончилось и ему надо было идти! Ему следовало бы отрезать себе язык, а не врать ей, что его ждет Джози Сейлз! Но в тот момент он должен был во что бы то ни стало погасить любовь, сияющую в обращенных к нему глазах Шторм. Уэйд не знал, добился ли он желаемого результата, но он никогда не забудет то страдание, которое отразилось в ее взгляде.
Действительно ли ему надо жениться на Джейн, спрашивал себя Уэйд. Следует ли ему наносить Шторм этот последний сокрушительный удар? Ведь папа и без его женитьбы позаботится о своей внучке и о ее матери, после того как Уэйда уже не будет в живых.
Когда дилижанс въезжал в Шайенн, подрагивая и покачиваясь на ухабах и выбоинах, занесенных снегом, Уэйд размышлял над новой, вставшей перед ним проблемой: как сказать своей невестке, что он передумал жениться на ней?
Выйдя из дилижанса и прокладывая себе дорогу по глубокому снегу, прикрывая лицо рукой от ледяного порывистого ветра, Уэйд решил, что пока вообще не будет заводить речь с Джейн о женитьбе.
– Дядя Уэйд, ты похож на снеговика! – воскликнула Эми со смехом, когда открыла дверь на его стук.
– Я и чувствую себя, как снеговик, таким же ледяным и замерзшим, – засмеялся Уэйд, целуя гладкую розовую щечку, подставленную для поцелуя.
Пока Уэйд снимал с себя куртку, из кухни вышла Джейн, приветливо улыбаясь ему.
– Эми с таким нетерпением ждала вас. Она ужасно боялась, что вы не приедете из-за бурана.
– Ну, такая небольшая вьюга не в состоянии задержать дилижанс в пути, – усмехнулся Уэйд, глядя на свою племянницу, и взъерошил ей волосы. – Вы постепенно привыкнете к нашим зимам, я вас уверяю.
– О конечно, я привыкну, – воскликнула Эми и вцепилась в руку Уэйда, когда он заковылял, прихрамывая, к большой кухонной плите, чтобы согреть озябшие руки.
Джейн озабоченно нахмурилась.
– Вас очень беспокоит больная нога, да, Уэйд?
– Есть немного, – смутился Уэйд. – Но я думаю, она просто затекла от долгого сидения в дилижансе.
– Может быть, вам следует сходить на прием к доктору Бена. Он мог бы, по крайней мере, дать что-нибудь обезболивающее, чтобы облегчить ваши муки.
Уэйд покачал головой. – Я собираюсь сходить к доктору, когда вернусь домой. В частности, я пожалуюсь ему на страшные головные боли, которые в последнее время мучают меня, – сказал Уэйд и взглянул на бледное с темными кругами под глазами лицо Джейн. – А как обстоят ваши дела? Прибыло ли уже тело Бена в Чикаго?
– Да. Сегодня утром пришла телеграмма от дяди, – на глазах Джейн заблестели слезы, – сегодня после полудня состоится погребение тела Бена.
Уэйд обнял ее, а затем привлек к себе и Эми. Он прижимал их к своей широкой груди, пока их глухие рыдания не прекратились. В этот момент он снова подумал, что правильно сделал, оттолкнув Шторм от себя. Во всяком случае, он уберег ее от тех страданий, которые испытывали сейчас эти две женщины.
Джейн первая успокоилась и, вынув из кармана носовой платок, вытерла глаза. Слабо улыбнувшись Уэйду, она сказала:
– Если вы уже немного согрелись, прошу за стол. Ужин готов.
Обнимая племянницу за плечи, Уэйд пошел следом за невесткой на кухню.
За столом Джейн говорила очень мало, зато Эми засыпала дядю вопросами о своем дедушке и о том месте, где им предстоит жить. Действительно ли дом стоит прямо у реки? И как считает дядя Уэйд, полюбят ли ее дети в новой школе?
Наконец Джейн сказала:
– Довольно, Эми. Ты заговоришь дядю до полусмерти. И кстати, тебе давно уже пора быть в постели. Завтра утром, чтобы успеть на дилижанс, нам надо очень рано вставать.
Когда Эми, пожелав всем спокойной ночи, отправилась в свою комнату, Уэйд взглянул на стоявшие в углу комнаты две коробки и три чемодана. Для женщины и четырнадцатилетней девочки вещей у них было очень мало, так решил Уэйд и обещал себе исправить это, обеспечив семью Бена всем необходимым.
Его вновь обретенные родственники – и особенно Эми – получат самые чудесные платья, которые только есть в Ларами.
Джейн прервала мысли Уэйда.
– Как ваш отец воспринял печальные известия о Бене и Нелле?
– Он до сих пор не оправился от этого удара, его, по-видимому, подкосила весть о смерти мамы. Думаю, что он никогда не переставал любить ее.
– Я считаю, Нелла тоже всегда любила его. Она часто говорила о нем, и у нее после вашего отца не было мужчин. Почему они расстались?
– Ей, по-видимому, было очень одиноко, она не выносила замкнутого ограниченного мира, в котором вынуждена была жить. Наверное, ваш отец постоянно отсутствовал, был в разъездах, налаживая свой бизнес.
Уэйд ничего не сказал на последнее замечание Джейн. Он все еще чувствовал себя глубоко уязвленным тем, что мать бросила его. Он встал, отставив в сторону свой стул.
– Давайте я помогу вам помыть посуду. А потом пойду в гостиницу и приму горячую ванну.
– Нет, Уэйд, я справлюсь сама, идите отдыхать, – сказала Джейн. – У вас очень утомленный вид. Постарайтесь хорошенько выспаться. До свидания!
Эми от волнения постоянно вскакивала со своего места, когда нанятая Уэйдом коляска катила меж заснеженных равнин. Девочка не умолкала ни на минуту, как только они выехали из Ларами и направились к дому Мэгэлленов.
Когда дилижанс доставил их в Ларами, Уэйд не стал заходить с гостями в салун отца: он не хотел, чтобы свидетелями первой встречи Джейка со своей невесткой и внучкой были бы десятки любопытных глаз. Первое знакомство должно произойти в интимной обстановке их маленького домика, где никто не увидит невольных слез радости и печали.