– Но с чего вы так решили? – почти сердито воскликнул Уэйд, выпуская ее руку. – Ведь в отношении вас ничего не изменилось. Как мы и планировали, вы будете жить здесь вместе с моим отцом. А мы со Шторм поселимся в отдельном доме неподалеку.
– Но, Уэйд, Эми и Джейк не состоят в кровном родстве. С нашей стороны будет нечестно пользоваться его добротой.
– Если вы не хотите разбить сердце этого доброго старика, вы не должны увозить от него Эми. Глядя на нее, он каждый раз вспоминает свою Неллу. Он в последние дни помолодел на пару десятков лет. Так хорошо, как сейчас, он уже давно не выглядел. И потом, не надо говорить никому о том, что Бен – не его сын.
– Если вы действительно так считаете, Уэйд, я была бы вам и Джейку благодарна до конца своей жизни за приют и вашу доброту.
– Ну уж нет. Это нам с папой следует благодарить вас и Эми, если вы согласитесь скрасить своим присутствием жизнь старика.
Снегопад, наконец, прекратился, но мороз усилился, так что холод пробирал Уэйда до костей, когда он шел к своей маленькой конюшне. Однако Уэйд едва ли ощущал мороз, седлая своего жеребца и выводя его во двор. Он все еще ощущал тот душевный подъем, который вызвал у него разговор с отцом прошлым вечером. От охватившего все его существо радостного волнения кровь быстрее бежала в жилах Уэйда, и сердце учащенно билось в груди.
Ренегейд нетерпеливо бил копытами по застывшей обледенелой площадке перед конюшней в предвкушении быстрого бега, который разогреет кровь застоявшегося скакуна.
Уэйд вскочил в седло и пришпорил коня.
Он прибыл к доктору Джекобу как раз в тот момент, когда седовласый доктор разжигал огонь в печи своей приемной комнаты.
Когда Уэйд открыл дверь и вошел в помещение, доктор встретил его озабоченным вопросом:
– Что случилось, Уэйд? У вас дома кто-то серьезно заболел? Почему вы явились ко мне в такую рань?
– Нет, док, у нас все здоровы. Я пришел к вам, чтобы вы осмотрели мою ногу. С некоторых пор она доставляет мне массу неприятностей.
Доктор Джекоб бросил на Уэйда строгий взгляд поверх своих очков в простой проволочной оправе.
– Так почему же вы все это время молчали? Почему не пришли ко мне раньше? Расскажите мне о характере боли – она постоянная или приступообразная?
– Нога болит постоянно. Иногда боль ноющая, а порой острая, почти нестерпимая, но так или иначе нога напоминает о себе постоянно.
Доктор пригласил Уэйда в свой маленький кабинет и там велел ему раздеться по пояс.
– Черт возьми, док! Но у меня болит нога, а вовсе не спина, – проворчал Уэйд, расстегивая рубашку.
– Я знаю, – заверил его доктор, исследуя пальцами позвоночник, – иногда все дело именно в спине. Там кроются причины некоторых наших недомоганий… Ага, вот оно, – удовлетворенно воскликнул он, нащупав что-то своими опытными пальцами. – Это как раз то, что я и предполагал. Явление довольно распространенное…
– Какое явление? Да говорите же вы яснее, черт бы вас побрал! – нетерпеливо допытывался Уэйд.
– У вас небольшие смещения позвонков, сместившийся диск давит на нерв, и вы испытываете боль в ноге. Такое смещение могло произойти, когда вы ловили с помощью лассо дикую лошадь или вытягивали большого теленка из болота… Скажите, когда у вас начались эти боли?
– Где-то лет шесть назад. А можно хоть что-нибудь сделать теперь? Мне осточертела эта вечная боль в ноге!
Доктор кивнул.
– Я могу помочь вам, но если вы действительно хотите избавиться от недомоганий, вы должны строжайшим образом следовать всем моим предписаниям.
– Я сделаю все, что потребуется, док.
– Ну тогда слушайте. Сначала я постараюсь вправить диск на прежнее место, затем наложу очень тугую фиксирующую повязку и выпишу специальный медицинский корсет из Чикаго. Когда заказ доставят к нам сюда, я надену это хитроумное изобретение человеческой мысли на вас, и вы будете носить его целых шесть месяцев. Из них два месяца вы не будете снимать его ни днем, ни ночью, а остальные четыре месяца можете надевать его только в дневное время. Причем два месяца вам нельзя испытывать никаких физических нагрузок… нельзя переутомляться даже в занятиях любовью с вашими многочисленными; женщинами, – усмехнулся доктор.
Черт возьми, подумал про себя Уэйд, ну и расчудесный же у нас со Шторм получится медовый месяц!
Но тут доктор Джекоб без лишних комментариев, стоя позади Уэйда, сунул свои руки ему под мышки, коротко велел пациенту немного потерпеть и резко дернул его корпус, вправляя диск на свое место.
Уэйд заорал благим матом и на его лбу от острой боли выступил холодный пот.
– Это было очень больно, док, – пожаловался он.
– Да, я предполагал, что так оно и будет, и вы еще не раз испытаете боль здесь, в позвоночнике пока все окончательно заживет. А теперь сидите спокойно, я перевяжу вас.
Покидая через пятнадцать минут кабинет доктора, Уэйд чувствовал себя как туго спеленатый младенец, но зато он больше совершенно не хромал.
Глава 29
Воздух в кухне был хорошо прогрет, а вода в меру горячая, когда Шторм разделась и с наслаждением ступила в деревянное корыто, а потом уселась в нем, вытянув ноги. Она дотянулась рукой до края кухонного стола и достала мочалку и кусок душистого мыла, теперь она могла взбить мягкую ароматную пену в корыте. Проводя по гладкой коже шеи и груди мягкой мочалкой, Шторм думала об Уэйде. Когда она лежала в полузабытьи в ту роковую ночь в своей комнате, она даже и представить не могла, что он находится здесь рядом, что он бушует, словно разъяренный буйвол, круша все на своем пути. Но почему он казался в ту ночь спятившим от горя и тревоги человеком? Все его поступки свидетельствовали об его безграничной любви к ней, Шторм.
– Прекрати! – приказал Шторм ее внутренний голос. – Ты опять начинаешь все сначала. Ты сама постоянно убеждаешь себя выкинуть из головы всякие мысли об этом человеке, даешь себе клятвы и сама тут же их нарушаешь, снова связывая все свои надежды с человеком, который намерен жениться на другой женщине. Но ведь ты так настрадалась за все эти годы, что просто не имеешь права, чтобы тебя вновь и вновь одурачивали и водили за нос.
– Конечно, ты права, – пробормотала Шторм, не замечая, что разговаривает сама с собой, и, выйдя из воды, начала усердно растирать свое влажное тело полотенцем, как будто наказывая себя за то, что никак не могла выйти из этого заколдованного круга, все время возвращаясь к одному и тому же вопросу: «Любит он меня или не любит?».
Наконец, Шторм надела новое платье, которое Мария подарила ей на Рождество, туго затянув пояс вокруг своей тонкой талий.
А затем подошла к зеркалу, чтобы расчесать свои белокурые волосы. Когда Шторм вошла в гостиную, в камине весело горел огонь. Она была одна в доме. Мария воспользовалась ясным погожим деньком, чтобы съездить навестить свою сестру, а Джеб помогал Кейну на конюшне чистить и кормить его любимых кобыл.
Шторм подумала, свернувшись калачиком на софе у камина, что Кейн может теперь не беспокоиться за своих кобыл – дикий жеребец больше не посягнет на его собственность. Эта мысль одновременно радовала и огорчала Шторм, потому что белый жеребец был поистине великолепным животным. Ковбои отнесли его гарему целый стог сена и доложили Кейну, что кобылы почти совсем прирученные и не боятся людей. Шторм догадывалась по тому огоньку, который с недавних пор горел в глазах Кейна, что ее брат строит свои планы в отношении табуна дикого жеребца.
Шторм взяла книгу, которую она пыталась читать вот уже две недели, и открыла ее на той странице, где лежала закладка. Она уже прочитала несколько страниц, не особо вдумываясь в смысл прочитанного, когда вдруг распахнулась входная дверь и в гостиную потянуло холодным воздухом.
– Кейн, ради бога, сейчас же закрой дверь, – крикнула она раздраженным тоном.
Дверь закрылась, и кто-то спокойным уверенным шагом, минуя кухню, направился к ней в гостиную.
– Это не Кейн, – раздался глубокий голос, и только тогда Шторм взглянула на вошедшего.