Сейчас Саманта Джеймс занимала все его мысли. Она прочно пустила корни любви в его душу, которые и спустя годы не завяли, а лишь разрослись. Разве он может заняться любовью с Марией, при этом думая о другой женщине? Разве может овладеть ею, несмотря на огонь, вспыхнувший благодаря Саманте Джеймс?
– Почему бы нам не попробовать… – В это мгновение Мария напоминала ему красный помидор и запиналась. – Рауль, я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью!
– Нет, Мария, нет! – наотрез отказался мужчина, заметив лежащий на краю кровати халатик, прежде чем подхватить его и накинуть на дрожащую девушку.
Черт! Он не должен был столь резко отвергать ее предложение, догадываясь, сколько усилий пришлось ей приложить, чтобы устроить этот вечер.
– Даже не прикасаясь к человеку, можно чувствовать близкое и родное тепло, Мария! К чему все это? Душевная близость намного дороже, чем физическая. Разве ты не понимаешь этого?
– Наверное, не понимаю, – всхлипнула Мария, прикусив нижнюю губу. – Мужчина, который мне дорог, которого я люблю, предпочитает духовную близость физической? А что будет дальше? Сколько мы сможем продержаться так, Рауль? Для меня бесценно то, что ты доверяешь мне и считаешь меня родным человеком, но кто я для тебя? Какое название ты дашь нашим отношениям?
Рауль сжал кулаки, сдерживая грозящий вырваться наружу поток гнева. Он не отрицал, что душевная близость с Марией была ему нужна, однако сближаться с ней телами Рауль не сумеет по единственной и самой важной причине.
Мария Канарис отличалась от всех тех женщин, которых он знал, даже на Саманту она не была похожа. Слишком наивная и невинная, успевшая столкнуться с предательством, она поборола слабость, совладала с самой собой, собрала осколки разбитого сердца и... совершила еще одну ошибку, влюбившись в него. Ещё одно неправильное действие в правильной жизни Марии Канарис. Она не должна была подпускать его настолько близко, чтобы полюбить, ведь для него Мария навсегда останется хорошим другом.
Мария и Саманта... Абсолютные противоположности.
Мария, подобно яркому лучику свету, ворвалась и изменила его покрытую тьмой жизнь, выведя из мрака.
А Саманта – она была с ним всегда. Память о ней не отпускала его никогда, даже в объятиях любовниц ее аромат и тихий шепот преследовали Рауля.
– Иди спать, – произнес Рауль, открывая дверь перед Марией, и скрипнул зубами, когда по щеке девушки скатилась одинокая слеза. Он – подонок и негодяй, но пользоваться любовью Марии в целях удовлетворения похоти никогда не станет.
– Ты совсем меня не любишь, Рауль? – поинтересовалась Мария, поднимая на него карие глаза, блестящие и столь жалобные. Мужчина выругался, проклиная тот миг, когда ошибочно посчитал, что способен полюбить ее.
– Мария, я забыл тебе сказать. Адриан договорился насчет того, чтобы твою маму перевели в другую клинику, где уход намного лучше и… – попытался поменять тему Рауль, но она резко перебила его:
– Ты когда-нибудь полюбишь меня? Или я навсегда останусь всего лишь твоим другом?
– Я не смогу полюбить тебя, – честно сказал Рауль, и она, побледнев, отшатнулась от него, будто он ударил ее наотмашь. – Я не буду лгать, Мария, уверяя, что полюблю тебя как женщину. Я очень благодарен тебе за все, потому что за короткий срок ты стала для меня лучшим другом, близким человеком, даже сестрой. По правде говоря, сначала я действительно пытался полюбить тебя, но…
– Тебе не нужно было меня останавливать тогда, когда я хотела улететь, – всхлипнула Мария.
Быстро сократив расстояние, разделяющее их, мужчина прижал содрогающуюся от рыданий девушку к себе. В глубине души он был полностью согласен с ней.
– Почему ты не дал мне улететь? Почему обострил ситуацию настолько, что нам обоим будет теперь больно?
– Потому что я хотел полюбить тебя, Мария, – признался Рауль, поглаживая ее светлые локоны и зарываясь в них пальцами. – Потому что я чертов эгоист, думающий только о своем благе. Но я был уверен, что смогу сделать тебя счастливой и без любви. Я готов исполнить любое твое желание, оказать поддержку, помочь, даже пожертвовать жизнью ради тебя, но полюбить тебя я не могу, Мария! Прости меня! Прости!
– Если ты ничего ко мне не чувствуешь, то почему готов пожертвовать самым дорогим, что есть у человека? – сквозь слезы недоуменно переспросила Мария, и губы Рауля изогнулись в грустной улыбке.
– Моя жизнь была в твоих руках, – пробормотал он, отстраняя ее и смахивая слезы с ее щек. – Я обязан тебе многим, что произошло со мной за последние дни. Я вновь начал рисовать, нашел смысл жить и обрел настоящего друга. Кто говорит, что только ради любимых женщин надо отдавать жизнь? Ею можно пожертвовать и ради друзей. Особенно ради таких, как ты, Мария.
– Как я? – снова всхлипнула Мария и прикрыла глаза, наслаждаясь робким мужским поцелуем в лоб.
– Ты особенная, Мария Канарис, – ответил он. – Я слишком поздно понял, что нельзя заставить полюбить, если сердце не готово впустить любовь. Мне очень жаль, но я не сожалею ни об одной минуте, которую провел с тобой. Если ты хочешь уехать – я не буду тебя держать, но запомни одну вещь. Ты особенная! Ты добрая, честная девушка, заслуживающая настоящей любви и сильного мужчину, не сломленного горем. Мужчину, который сможет осчастливить тебя искренней любовью. Но не ищи больше друзей среди мужчин, Мария, потому что я хочу быть первым и единственным твоим другом.
– Какой же ты!.. – Она обвила его шею руками и, прижавшись к нему, судорожно всхлипнула.
Рауль провел ладонью по ее спине и незаметно шмыгнул носом. Черт побери! Ему будет не хватать Марии. Зато у него останется ее портрет, который он непременно допишет в скором времени. И этот портрет будет напоминать ему о странной испанке, вечно попадающей в неприятности.
Мария Канарис…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ.
РАЗЛЕТАЯСЬ НА ИСКРЫ.
Рауль лучезарно улыбнулся стоящей вблизи Марии, мысленно отметив, как непривычно было лицезреть ее в коротком пурпурном платье и под цвет гардероба маске с декоративными перьями и стразами, прикрывающей половину лица.
Идея устроить вечер — маскарад возникла, к удивлению Рауля, не у взбалмошной Кристины, тогда бы он вовсе не изумился, так как невестка привыкла совершать неординарные поступки, а у его брата, серьезного и сурового Адриана. Последний, придерживающий правил строгого этикета и предпочитающий вечеринки на деловом фоне, организовал шумный и веселый праздник для жены.
Если бы не маски с перьями, щекотавшими кожу Рауля, то у последнего не было бы проблем, но желание сбросить маску возрастало в нем, однако, стоило перевести взгляд на заливисто смеющуюся Кристину в платье, прикрывающим едва колени, невзирая на ее беременность, заставляли Рауля молча принимать и подчиняться правилам.
В конце концов, это день рождение его невестки, которая в скором времени подарит ему племянника.
Неужели он не может ради нее пожертвовать комфортом?
Чего таить, но Рауль не любил подобные мероприятия, когда люди, и без того скрывающие истинные эмоции и нацепляющими маски, надевали и искусственную, дабы спрятать внешность и черты лица. Как узнать, кто радуется, а кто грустит? Кто враг, а кто — друг?
Рауль приблизился к Марии, находившейся в компании странной блондинки в оранжевом платье и желтой маске, странное сочетание цветов, особенно учитывая, что вечеринка в красно — черных тоннах.
- Все в порядке? - поинтересовался мужчина, тронув Марию за плечо, и та незамедлительно обернулась к нему, слабо кивнув. Карие глаза больше не искрились от едва сдерживаемого смеха, не блестели счастьем. Потухшие, как огонек на свече, который был сдут безжалостным ветром. Поблекший взор, таящий несчастья и потайную грусть. Обреченность, столь отчетливо видневшаяся в ее зрачках, принудила Рауля тяжело вздохнуть.