- Я пытался полюбить Марию, -честно признался невестке Рауль, не решаясь посмотреть на Кристину. - Я ошибочно полагал, что смогу сделать ее счастливой, даже если не полюблю. Знаешь, в тот вечер, на открытии твоей музыкальной школы, я хотел сделать ей предложение, но вовремя одумался. Брак без любви, построенной лишь на взаимном уважении и жалости, ни к чему хорошему не приведет. Я боялся причинить ей боль, а избежать неизбежного не вышло. Ей больно, и она ушла…
Глупо. Необдуманно, вовсе не походя на настоящего Рауля, звучали его слова, но мысль, что по его вине она вновь страдала, угнетала мужчину, мешая трезво оценивать ситуацию.
- Она ушла, Рауль! Как ты мог заставить её ждать тебя, если прекрасно знал, что не вернёшься скоро? Она не стала слушать тебя, передав мне, что хочет перестать жить иллюзиями и начать все с чистого листа...Да, вот тебе письмо! Как ты так мог….
Взяв оставленное поспешно ретировавшейся Кристиной письмо со столика, Рауль покрутил конверт, начав распечатывать его, однако телефонный звонок остановил мужчину. Вытащив из кармана мобильный, Рауль провел пальцем по экрану, включая громкую связь, при этом его совсем не волновало, кто звонил в столь ранний час, и чей это неизвестный номер:
- Слушаю!
- Рауль Дюмон! -твердый и прокуренный женский голос на другой линии заставил желваки на его скулах заходить. Давно он не слышал подобное презрительное обращение к нему, источавшее яд и нескрываемую ненависть.
- Мадам Джеймс, чем обязан, что вы соизволили позвонить простому смертному, как я? - съехидничал мужчина, убирая письмо в карман пиджака, хмыкнув от удивления. Для чего ему звонит мать Саманты? Изначально, не зная, что Рауль отказался от семейного бизнеса, Элизабет Джеймс радовалась союзу дочери, однако позже никак не одобряла отношения Саманты с художником, пусть и из княжеской семьи, но добровольно отрекшимся от всего, посвятив себя и направив силы, как она считала, не никчемный труд.
- За десять лет ты не извлек урока из того, что произошло! -Рауль мог поклясться, что ее тонкие губы искривились в злой усмешке, именно так с ним она всегда разговаривала, словно он — низшее существо, не достойное и пылинки с ног ее дочери.
- За десять лет вы так и не научились хорошим манерам, мадам Джеймс, - жестко парировал Рауль, намереваясь отключить телефон, смутно догадываясь, по какому поводу звонит ему ее мать. Конечно же она бросится на него с обвинениями, считая, что он — главный виновник разрыва помолвки, а Рауль сейчас не желал выслушивать ее бред и вести дискуссии.
- Через два часа я буду в аэропорту Монте — Карло, - поставила его в известность она. - Я хочу встретиться с тобой, Рауль Дюмон, в кафе поблизости и обсудить одну важную деталь.
- Невероятно! -воскликнул он. - Вы, правда, считаете, что я буду с вами встречаться? Зачем мне это не нужно?
- Нужно, -противно и мерзко рассмеялась в трубку женщина. - Разве тебя не беспокоит, где последняя вещь твоей матери? Где ваш фамильный бриллиант?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ.
АБСОЛЮТНАЯ ИСТИНА.
Небольшая кофейня, оформленная в ярких оранжевых и желтых теплых тонах, привлекала только что приземлившихся туристов выпить чашечку кофе или те, кто собирались улететь в другую страну, все же не сопротивлялись искушению попробовать шоколадные десерты, выставленные на витрине кофейни. Расположенная в центральном зале аэропорта, она являлась единственным местом, где можно не только заказать кофе, но и местом для встреч, даже у местного населения.
Рауль мельком взглянул на золотые наручные часы на запястье, прежде чем переступить порог кофейни, кивнув в знак приветствия официантке. Ему не потребовалось много времени, чтобы заметить черноволосую женщину, сидящую за дальнем столике в углу, просматривающую лежащие перед ней листы. Весь ее вид выражал полное равнодушие к происходящему и безучастность в том, кто уходил, кто приходил, зациклившись на бумагах. Она даже не подняла голову, когда Рауль приблизился к ней, отодвинул стул и сел напротив, выжидающе постукивая кончиками пальцев по столу.
-Давно не виделись, Рауль! -наконец — таки соизволила на него посмотреть женщина, и ее глаза блестели холодом, а на лице — маска непроницаемости и хладнокровия. Рауль мысленно ужаснулся, сопоставив пришедшие на ум факты.
Вот на кого стала похожей Саманта Джеймс! Точная и старательно вылепленная копия собственной матери. Не настоящая Сэмми, добрая и милая девушка, согревающая прикосновениями, которой она и была несколько часами ранее, отдаваясь ему и сбрасывая маски. Элизабет Джеймс пыталась отобразить себя в родной дочери, при этом вложив самые плохие качества, погасив свет в Саманте, уводя за собой в тьму.
-Я бы предпочел еще столько же не видеться, -ухмыльнулся Рауль, заметив, как заострились скулы женщины. Зацепил. Ну что же, он никогда особо не любезничал с ней, стараясь избегать общения или ее компании.
-Взаимно, - кивнула она, изогнув накрашенные красные губы в усмешке. Чего таить, несмотря на зрелый возраст, Элизабет Джеймс оставалась стройной и подтянутой женщиной с гладким, как у молодой девушки, лицом. Видимо, прекрасный результат опытных пластических хирургов.
-Хорошо ли вы долетели? -как ни в чем не бывало, поинтересовался Рауль, вздернув бровь, когда женщина недовольно поморщилась.
-Избавь меня от своего безобразного и отвратного юмора, - выплюнула она. -Почему ты не спросишь, где находится твой камень?
-Мадам Джеймс, избавьте меня от вашего притворства, - в тон ей бросил Рауль. -Бриллиант у вас. На самом деле, я догадывался об этом, но не мог предположить, что вы можете зайти настолько далеко.
-Почему — не могу? -презрительно рассмеялась Элизабет, вытащив из кожаной сумки на коленях маленькую красную бархатную коробочку и поставив перед ним, предварительно открыв. -Твой бриллиант, который я бережно хранила десять лет, чтобы в один день использовать его, как мощное средство.
-Средство? - недоверчиво переспросил Рауль, и сердце на мгновение сжалось при мысли, что когда — то эту подвеску носила его мать. Последняя память о ней так долго находилась в чужих руках, не достойных и прикасаться к нему. Последнее, что напоминало ему о маме, ласки и нежность которой ему не удалось познать. Последнее, что хранило тепло ее кожи, по крайней мере, Раулю достаточно было коснуться камня, чтобы почувствовать материнское тепло.
-Ты получишь бриллиант, но взамен ты должен оставить мою дочь, - твердо выдвинула условия женщина. -Я предугадала, что когда — нибудь вы встретитесь. И ты, и она захотите, возможно, начать все сначала или получить ответы на вопросы. Но у меня есть один исчерпывающий ответ. Ты не подходил, не подходишь и не подойдешь моей дочери в качестве супруга.
-По какой причине? -процедил сквозь зубы Рауль, глубоко вздохнув, чтобы предательская слезинка не скатилась по его щеке, однако лихорадочный блеск в голубых глазах предвещал зарождающееся пламя гнева. -У меня есть деньги, богатство, даже княжеская кровь в жилах. Чем я лучше Энрике Вальдеса, которого вы выбрали для нее?
-Ничем не лучше, -признала Элизабет. -Ты говоришь, что у тебя есть деньги и богатство? Оно, правда, есть, но у твоего брата, а что имеешь ты? Свои дешевые подобия картин, которые ты называешь шедеврами? Сколько денег они тебе принесли? Нисколько!
-Ради денег вы губите судьбы людей, мадам Джеймс? - с отвращением посмотрел на нее Рауль. -Ничего сразу не приходит, и всему нужно время и терпение. Когда вы разлучили меня с вашей дочерью, то я уже был известен в Монте — Карло, как бесценный для Монако художник.
-Возможно, но твои выставки, твои картины не приносили большой доход, - усмехнулась женщина. -Если бы моя дочь выбрала твоего старшего брата, то я не была против, чтобы она стала невесткой семьи Дюмон и…
-У Адриана есть жена! -резко перебил ее Рауль, громко стукнув кулаком об стол, от чего она вздрогнула, не ожидая от молчавшего мужчины подобной реакции. -Для меня желания превыше денег и благосостояния. Я никогда не претендовал на место Адриана или на семейный бизнес, потому что не видел себя там. Я художник, пусть я и не зарабатывал много денег, но это не означало, что я не в состоянии был обеспечить вашей дочери комфорт и достаток. Наверное, вам не знакомо, что есть вещи намного дороже, чем деньги и статус? Мечты, желания, а самое главное — любовь!