— И Джордж Уорлегган с радостью заплатит.
— Вот что интересно, — сказал Фалмут, стряхивая табачные крошки, — если всё сказанное вами про Уорлегганов правда, своим нажимом на банк Паско они лишь устроили самого Паско на более выгодную позицию и сделали другой объект своей вражды, то есть вас, его партнером!
— Думаю, Харрис Паско предпочел бы собственный банк своему новому положению, — сказал Росс, — но что верно, то верно, их успех весьма скромен. Что касается меня, то я не рассматриваю свою позицию всерьез, просто забавно, как это всё произошло.
— Я бы согласился с этим, — ответил лорд Фалмут, — не будь здесь иных мотивов.
В следующий понедельник в Палате общин состоялись дебаты по поводу нового договора о союзе с Россией. Росс не особо интересовался этим вопросом, но в заседании собирались принять участие самые известные ораторы — лорд Холланд должен был представить поправки, и скорее всего выступят Питт и Фокс. Поэтому Росс вышел в три часа, чтобы занять хорошее место на дебатах, начинающихся в четыре.
Но, как обычно, в преддверии дебатов по поправке в Палате рассматривали несколько мелких законопроектов, а среди них — билль о поддержке искалеченных солдат и моряков. И когда вместо привычного голосования поднятием рук объявили голосование путем вставания с места, Росс достаточно заинтересовался, чтобы проголосовать за проект.
Во время голосования голосующих «за» попросили удалиться, а затем пересчитали, когда парламентарии вернулись. Другая половина осталась на своих местах. Обычно спикер объявлял, какая сторона голосования должна покинуть зал, и он выбирал, будут ли это сторонники или противники законопроекта. И в этом случае Россу стоило дважды подумать, прежде чем двигаться с места.
В зале на триста мест при пятистах пятидесяти восьми парламентариях перед важными дебатами всегда образовывалась давка, и по традиции Палаты тот, кто покидал место для голосования, мог его лишиться. По этой причине члены парламента часто не голосовали за билль, который поддерживали, чтобы не потерять место, и иногда специально устраивали подобное голосование, зная, что немногие покинут зал, хотя охотно поддержали бы закон простым ответом «За».
В этом случае законопроект был поддержан в первом чтении простым большинством в тринадцать человек, но когда Росс вернулся, то обнаружил, что на его месте сидит капитан Эддерли.
— Вот как, — сказал Росс.
Эддерли взглянул на него из-под полуприкрытых век.
— Вы что-то потеряли, Полдарк?
— Да... мое место.
— Вы им не владеете, любезный. В этом зале нет такого понятия, как «мое место», вы прекрасно это знаете. Придется вам постоять в проходе.
Маленький толстяк рядом с Монком хмыкнул, но опустил взгляд.
— А такое понятие, как «мои перчатки» еще существует? — спросил Росс.
— Ваши перчатки? Вам лучше знать, Полдарк. Мне-то откуда?
— Потому что я оставил их в этом кресле. И сдается мне, вы на них сидите.
— Я? — спросил Эддерли и зевнул. — Вовсе нет, любезный. Я к ним даже не притрагивался. Видите ли, меня больше не интересуют ваши... ваши поношенные вещи.
Многие парламентарии еще перемещались по залу — одни пытались протиснуться на свои места, кто-то поднялся и выступал (или пытался выступать) по поводу какого-то законопроекта, и лишь с десяток стали свидетелями короткой потасовки на задней скамье. Рука Росса взметнулась, схватила Эддерли за шейный платок и приподняла. Другой рукой Росс подобрал свои перчатки, и Эддерли хлопнулся обратно.
— К порядку! К порядку! — выкрикнули некоторые парламентарии.
— Прошу прощения, Эддерли, — сказал Росс и протянул ему упавшую шляпу. — Я был уверен, что мои перчатки здесь. И у вас прощу прощения, сэр, — поклонился он спикеру, после чего покинул Палату.
Часа через два на Георг-стрит прибыл мистер Джон Крэйвен с письмом. Оно гласило:
Любезный Полдарк!
Оскорбление, которое Вы нанесли мне в Палате общин, невозможно загладить извинениями. Я знаю Вас как бесславного хвастуна, и полагаю, что под Вашей показной смелостью скрывается трусость. Таким образом, я желаю дать Вам возможность показать, правда ли это.
Предлагаю встретиться в Гайд-парке в среду в шесть утра с парой пистолетов, чтобы разрешить наши разногласия. Это письмо доставит мой секундант, мистер Джон Крэйвен, передайте ему, кто станет вашим секундантом.
По очевидным причинам настаиваю, чтобы Вы сохранили эту встречу в тайне.
Ваш покорный слуга Монк Эддерли
Глава пятая
Когда пришло письмо, Демельзы не было дома. После ее возвращения Росс ничего не сказал. Тем вечером он вышел прогуляться и поговорил с Дуайтом.
— Но это же чудовищно! — сказал Дуайт. — Стычка в Палате? Да они постоянно случаются! Этот человек безумен! Его же ранило в голову. Я бы не обращал на это внимания.
— Я уже написал ответ с согласием.
Дуайт уставился на Росса, не в силах поверить в услышанное.
— Что ты сделал?!
— Согласился.
— Но Росс! Ты не должен был! Это нужно немедленно остановить!
— Невозможно.
— Но... но ведь нет никаких причин! Просто буря в стакане воды... И к тому же этот тип — известный дуэлянт. Он убил двоих или троих!
— Как и я.
— На дуэлях?
— Нет. Но я привык управляться с оружием. Чтобы всякое жулье знало, как покушаться на мой урожай.
— Но не с пистолетом, Росс! Давно ты им пользовался?
— Завтра немного попрактикуюсь. Ты понимаешь, зачем я сюда пришел? Чтобы попросить тебя быть моим секундантом. Вообще-то, рассчитывая на нашу дружбу, я уже назвал твое имя.
Дуайт вцепился зубами в перчатку. Они шли по улице перед домом Кэролайн, начал моросить дождь.
— Так как? — спросил Росс.
— Да, я буду твоим секундантом, — резко бросил Дуайт, — потому что тогда получу право вмешаться и попробовать уладить этот скандал по пустяковому поводу.
— На это мало шансов. Но есть и другое преимущество — если кого-то из нас ранят, не нужно будет искать доктора.
Дуайт нахмурился, глядя на письмо под уличным фонарем.
— Зачем так напирать на секретность? Разумеется, я знаю, что...
— Джон Крэйвен объяснил это. Если Эддерли не промахнется, то должно остаться тайной, кто это сделал. Если он предстанет перед судом, то скорее всего на несколько лет отправится в тюрьму.
— И он ее заслуживает. Боже мой, ну он и игрок! И мы согласимся на его условия? Никогда не слышал ничего более возмутительного!
— Меня они устраивают, — ответил Росс. — Если я убью Эддерли, мне тоже не хотелось бы предстать перед судом. Одного раза достаточно.
Дуайт посмотрел на мрачное лицо друга.
— Слухи все равно разойдутся. Такие вещи невозможно скрыть.
— Что ж, придется нам обоим рискнуть.
Они остановились у открытой двери в подвал, где два человека, похожие на черных гномов, разгружали из телеги бочонки с элем. Неподалеку кто-то рассыпал кирпичи, перегородив проход по тротуару.
— Демельза знает?
— Нет, и не должна! Как и Кэролайн. К счастью, осталось ждать только один день. Запомни, Дуайт, ты поклялся держать это в секрете. Не говори никому.
— И ты предлагаешь завтра как ни в чем не бывало отправиться в Строберри-хилл [15]?
— Разумеется. А иначе они почуют что-то неладное.
Дуайт в отчаянии замотал головой.
— А когда ты будешь практиковаться в стрельбе?
— Рано утром. Мы же не уедем раньше десяти.
— Я тоже с раннего утра попытаюсь сделать попытку примирения. Росс, на каких условиях ты согласишься принести извинения?
— Мне не за что извиняться, Дуайт. Я лишь принял вызов.
15
Строберри-хилл — поместье писателя, основоположника жанра готического романа Хораса Уолпола (1717-1797). В нем Уолпол собрал одну из самых крупных и богатых художественных галерей Англии.