Весь следующий день в Нампаре не стихали разговоры. С детьми всё было хорошо, хотя Джереми утверждал, что он «на пороге смерти» из-за нарыва на руке. Это была одна из его любимых фраз. Однажды он услышал ее от миссис Заки Мартин, и с тех пор вставлял везде, где только можно. Клоуэнс подросла, но с нее по-прежнему не спала детская пухлость. Однако Демельза подметила, что дети не такие чистенькие, как обычно. Несмотря на то, что во время ее отсутствия им уделялось даже больше внимания, дети выглядели слегка заброшенными и грязными. Им не хватало вылизываний матери-кошки.
К тому же во время ее отсутствия слуги не слишком ладили. Живя дома, она твердой рукой и уверенно управляла хозяйством. Теперь оказалось, что миссис Кемп взяла на себя слишком многое (или делала недостаточно), что Бетси-Мария Мартин не слушалась Джейн Гимлетт (или та просто вела себя с ней сурово). То ли Джон Гимлетт толком не объяснил Джеку Кобблдику, как поступить со свиньями, то ли Кобблдик не выполнил его поручения. Все это обсуждалось в уважительной или неуважительной форме, пока Демельза не заявила каждому, что не хочет ничего слышать, она рада вернуться домой и с этого дня все должно вернуться к прежней гармонии.
Все это должно было помочь ей выбросить лондонские события из головы или хотя бы отодвинуть их на второй план. Но вместо этого прикосновение к знакомым предметам и все заботы семейной жизни лишь усилили подробные воспоминания о поездке в Лондон, как яркий свет подчеркивает тени. Добыча на шахте, как писал Заки, к октябрю выросла, да и в ноябре оставалась довольно высокой. Олово на монетном дворе в Труро хорошо продавалось, да и цены пошли вверх. В Уил-Мейден все еще не нашли олова, хотя появилось скромное количество красной меди, похожей на ту, что добывали на теперь закрытой Уил-Лежер. Еще попалось немного серебра и свинца. Количество настолько малое, что не оправдало бы затрат на разработку отдельного рудника, но приносило небольшой дополнительный доход.
На второй день пришел Сэм. Он поцеловал сестру, и она почувствовала, что в этом поцелуе сочетаются и уважение, и его религиозные обязательства. Она была его старшей сестрой и женой сквайра, но еще и дочерью во Христе. Сначала она спросила о Дрейке.
— Он вернулся в мастерскую Пэлли, следуя вашим с Россом указаниям, и занялся работой, — ответил Сэм. — Отремонтировал крышу, расчистил все вокруг, купил и смастерил кое-какую мебель, нашел применение любезно посланным тобой шторам, коврам и половикам. Он снова открыл мастерскую после всех потерь и скоро начнет вспахивать поля. Но его душа по-прежнему в трясине уныния. Боюсь, его по-прежнему гнетут адские муки, и он все еще далек от Бога.
— Сэм, — начала Демельза, — как я уже говорила, мое беспокойство насчет Дрейка немного иного рода. Разумеется, я хочу, чтобы он был счастлив в загробной жизни. Но сейчас меня больше заботит его счастье в жизни нынешней. Я спрашиваю о его настроении, не о душе.
— Сестра, — сказал Сэм, — Дрейк тих и уныл, а это, как ты знаешь, не в его натуре.
— Он видится с Розиной?
— Нет, насколько я знаю. Я бы на это не рассчитывал.
Демельза поднялась и стряхнула прядь волос с лица. Сэм взглянул на нее — в темно-сером платье, с ключами на поясе, и подумал, какой юной она до сих пор выглядит. Но бледной. И не такой хорошенькой. Словно что-то мучает ее душу.
— Что-то не так, сестра? Что-то тревожит твою душу или тело?
— Возможно, и то, и другое, Сэм, — улыбнулась она. — Но я не могу об этом рассказать.
— Лучший способ облегчить душу — излить ее Христу.
— Я и этого не могу сделать. Возможно, это даже печальней... Но расскажи мне о Дрейке. Он когда-нибудь рассказывал тебе о том, что случилось в Труро, или нет?
— Миссис Уитворт не пожелала его видеть. Она отвернулась от него, словно они незнакомцы. Дрейк говорит, она изменилась до неузнаваемости. Почти помешалась, по его словам. И, конечно, смотрит на Дрейка свысока. Ох, что же... Был ли этот брак плох или нет, Дрейк не мог ничего заметить, пока не стало слишком поздно. Я не говорил тебе о визите двух констеблей?
— Они приходили к тебе? Когда? Из-за чего?