Ори откопал из-под тяжеленных намокших шкур, в которые были завернуты мечи хозяина, пустой кожаный мех, закинул его за плечо и сделал несколько шагов прочь от костра.
— Ну и куда ты собрался? — ехидно спросил за спиной хозяин. — Воду для похлебки из моря брать будешь?
И правда — Ори сообразил, что идет по направлению к рокочущему в темноте приливу. Видно, пока душа его странствовала по бесплодным землям у самого края страны мертвых, она окончательно поглупела.
— Где-то в зарослях есть источник, — мастер Кешер махнул рукой в противоположную от моря сторону. — Во всяком случае, так говорит Нина. И, ради Хэмазу, давай-ка побыстрее, а то я решу, что ты задумал уморить меня голодом.
«Нина, — неодобрительно думал Ори, углубляясь в невысокий колючий кустарник, окаймлявший песчаную полосу пляжа. — Подумаешь, Нина… Откуда она только взялась, эта жирная корова… С одной стороны, конечно, хорошо, что первый, кого они встретили на острове, — не демон и не чудовище, а нормальный человек, хотя и женщина. С другой — уж больно она все-таки походит на ведьму. Вдруг она попробует околдовать хозяина?»
При этой мысли Ори почувствовал знакомое покалывание в переносице и громко хлопнул себя ладонью по лбу. Мастер Кешер не позволял ему потакать своей силе. Когда в самом начале плавания Ори разозлился на абордажника Фаруха, позволявшего себе отпускать грязные шутки о хозяине, мастер отругал его так, что мальчик навсегда зарекся пользоваться силой без разрешения. Нет, господин не бил его — вообще никогда не бил, если, конечно, не считать дружеских тычков и подзатыльников, которые Ори только рад был получать от обожаемого хозяина. Но когда мастер Кешер по-настоящему сердился, Ори чувствовал себя последней бестолочью. Такой великолепный, такой благородный человек, как его хозяин, был достоин иметь самого лучшего слугу. Вместо этого у него в помощниках оказался глупый, нерасторопный, не обладающий глубокими познаниями храмовый раб, вся ценность которого заключалась в его редком и страшном даре. И даже этот дар он не мог использовать, не опасаясь неудовольствия своего господина…
Источник он нашел не сразу, успев исколоть по дороге ноги и больно поранив шею. Погрузил мех в неглубокую впадину в земле и замер, наслаждаясь леденящим прикосновением родниковой воды к ноющим, исцарапанным рукам. Когда пришла пора вытаскивать раздувшийся мех, в пальцы Ори сам собой скользнул тяжелый, с острыми углами камешек. Мальчик попробовал рассмотреть его при неверном свете склоняющейся к горизонту Ианны — тщетно. Тогда Ори сунул его в складку набедренной повязки, крякнув, взвалил на плечо наполненный водой бурдюк и зашагал к костру.
За то время, пока он отсутствовал, на берегу произошли некоторые изменения. Женщина уже не жарила ящерицу над угольями, а полулежала на влажных шкурах, царственным жестом протягивая кусок красноватого мяса присевшему рядом с ней мастеру Кешеру. Ее короткая кожаная рубашка была расстегнута совершенно бесстыдным образом — так, что большая, словно вымя недоеной коровы, грудь почти вываливалась наружу.
— Вода, господин, — громко объявил Ори, надеясь отвлечь хозяина от лицезрения прелестей предполагаемой ведьмы. — Где греть будем?
Мастер Кешер не ответил. Он с достоинством принял из рук развалившейся на шкурах женщины кусок ящерицы и с улыбкой поднес его к губам. Неужели будет есть? — с ужасом и отвращением подумал Ори. — Это же хуже, чем корабельных крыс жрать…
Но хозяин, очевидно, думал иначе. Он впился зубами в мясо, быстро прожевал его и без видимого напряжения проглотил.
— Великолепно! — воскликнул он, не сводя глаз с расстегнутой рубашки Нины. — Никогда не думал, что эти твари такие вкусные. Позволь отблагодарить тебя, красавица…
С этими словами он наклонился к женщине, явно намереваясь ее поцеловать. Однако Нина оказалась недотрогой. Что-то коротко свистнуло в воздухе, и, прежде чем Ори успел понять, что ведьма пыталась хлестнуть хозяина по лицу, прут, перехваченный рукой мастера Кешера, сломался с противным хрустом, похожим на звук ломающейся кости.
— Спокойно, — быстро сказал хозяин, оборачиваясь. Ори так и не понял, к кому он обращался — к Нине или к нему. Если к нему, то предупреждение оказалось своевременным — переносицу уже жгло, как огнем. — Спокойно, я разберусь сам…
Ори вспомнил вытаращенные, залитые кровью глаза абордажника Фаруха, и его замутило. Когда абордажник в очередной раз предположил, за какие заслуги такого красавчика, как мастер Кешер, держали при себе Их Величества, Ори не выдержал. Сила, разъедавшая его череп изнутри, вышла из невидимой точки между бровями и коснулась Фаруха. Абордажник оборвал фразу на полуслове, схватился за горло, захрипел и, пошатнувшись, упал посиневшим лицом на стол, опрокинув кружку с пивом. Пораженная команда решила, что мастер Кешер никакой не бывший королевский телохранитель, а невероятно сильный черный маг, владеющий искусством насылать проклятие невидимой смерти. С тех пор его стали бояться, и никто уже не позволял себе высмеивать хозяина — во всяком случае, Ори про такие шутки больше не слышал. То, что в гибели Фаруха все на корабле винили не его, а господина, страшно огорчало мальчика, но Кешер строго-настрого запретил ему рассказывать кому-либо о своем даре. И Ори, боготворивший хозяина, терпел и молчал, хотя искаженное судорогой лицо абордажника часто являлось ему в ночных кошмарах.