Пока Ори боролся с собой, мастер Кешер постепенно преодолевал сопротивление Нины. Он отвел назад ее руку, все еще сжимавшую обломок прута, прижал к земле, затем медленно склонился над девушкой и приник к ее губам. Нина запрокинула голову так, что роскошные черные волосы тяжело упали на шкуры, уперлась свободной рукой в грудь мастеру Кешеру, но вырываться почему-то не стала. Ори с минуту смотрел, как они целуются, потом с досадой плюнул и отвернулся — искать горшок для похлебки.
К тому моменту, как хозяин и ведьма оторвались друг от друга, Ори успел вскипятить воду. Мастер Кешер как ни в чем не бывало легко вскочил на ноги, покрошил в горшок зелень, швырнул щепотку соли и кинул мясо. Раскрасневшаяся Нина наблюдала за его действиями с ленивым любопытством.
«Интересно, почему она все время молчит, — подумал Ори. — Она что, немая? Но как тогда хозяин узнал от нее про источник?»
Он расстелил на земле немного подсохшую шкуру и прилег, повернувшись к огню спиной. От костра исходило приятное, расслабляющее тепло, и мальчик почувствовал, что, несмотря на голод и боль в разбитом теле, его начинает медленно затягивать в трясину сна. «Вот засну, — испугался он, — а похлебка-то и сбежит, достанется мне тогда от хозяина!» Ори попытался прогнать наваждение — безуспешно. «Колдовство, — шептал чей-то едва различимый голос у него над ухом, — это колдовство, ведьма нарочно усыпляет вас, убей ее, пока не поздно…» Он со стоном перевернулся на живот, и в тот же миг что-то острое вонзилось ему в бедро. Ори открыл глаза и с облегчением понял, что больше не спит. Вонзившийся в ногу предмет оказался давешним камешком со дна источника. Он осторожно высвободил находку из складок набедренной повязки и, снова повернувшись к огню, принялся с интересом рассматривать. Маленький, с колючими игольчатыми выступами, осколок странного темно-красного цвета — явно часть чего-то большего. Ори подышал на место скола, протер его краем своей повязки. Темно-красный камешек на глазах превращался в ярко-алый, полыхавший огнем, словно где-то в глубине его тоже горел крохотный костер.
— Что это у тебя? — спросил хозяин. Спросил очень спокойно, но Ори вздрогнул. За время путешествия он хорошо изучил интонации своего господина.
— Нашел, — виновато сказал он, косясь на мастера Кешера. — Когда за водой ходил…
— Дай сюда, — велел хозяин.
Ори вскочил и, обежав вокруг костра, протянул камешек мастеру. Кешер, не отрываясь от поглаживания Нининого бедра, взял камешек свободной рукой, покрутил, чтобы свет от костра падал на его грани и выступы, и, наконец, лизнул. Лицо его приняло одобрительное выражение, словно не мертвый камень довелось ему облизать, а медовые соты.
— Это он, — заявил Кешер, царапая скол ногтем большого пальца. — Никаких сомнений. Ни один металл в мире не способен так огненно сверкать.
— Орихалк, — произнес Ори едва слышно. Хозяин кивнул.
— Не думаешь же ты, что случайно нашел его, малыш? Видно, твои наставники хорошо тебя учили…
«Ага, — подумал Ори, — учили меня, как же…» Он действительно воспитывался в Доме Орихалка с младенчества — если быть точным, то с года и двух месяцев, когда его, завернутого в какие-то тряпки и уложенного в ивовую корзинку, обнаружили у дверей Дома ночные стражники. Но, хоть он и считался одним из Великих Домов Аталанты, тайны священного металла раскрывали далеко не всем его ученикам и послушникам. Ори, во всяком случае, никто ничего рассказывать не собирался. Сначала ему поручали тяжелую и грязную работу на храмовой кухне, а когда он немного подрос, перевели на конюшню — ухаживать за Конями Водана. Раз в десять лет двухголовый змей поднимался из глубин земли и требовал жертву — двух лучших коней огненно-рыжей масти. Коней, похрапывающих от страха, заводили под уздцы в большую Пещеру Змея и оставляли там за крепко запертыми бронзовыми дверями. Наутро от жертвенных животных оставались только дочиста обглоданные белые кости — видно, за десять лет Водан успевал здорово проголодаться.