— Я Лэн Бар-Аммон, великий маг южных королевств, — высокомерно произнес он отрепетированную фразу. — Я направляюсь ко двору благородного князя Сариуша. Могу ли я узнать твое имя, доблестный командир стражей?
— Сотник Фирха, — коротко отрекомендовался его собеседник. Враждебности в его голосе явно поубавилось, но на Лэна он по-прежнему смотрел с подозрением. — Разреши взглянуть на твою подорожную, господин маг.
Лэн порылся в недрах своей меховой куртки и вытащил небольшую керамическую табличку с похожими на отпечатки птичьих лапок письменами Уммы. Осторожно, боком, подъехал к завалу и протянул табличку Фирхе.
— Так, — пробурчал тот, водя пальцем по глубоким отпечаткам тростниковой палочки, — мы, великий князь Замурру… ага, это, стало быть, их речное высочество пишет… повелеваем оказать всемерное содействие… и это… спос… споспешествование… великому магу и повелителю духов Лэну, прозванному Бар-Аммоном, происходящему из славного города Эбаду, что за южным морем… и направляющемуся в Снежную Твердыню… по делам сколь важным, столь и секретным… и свидетельствую нашу волю княжеской печатью, вырезанной на аметисте… Так, число и печать в порядке… Что ж, документ-то у тебя хороший, господин маг.
— Ну так в чем дело? — подбодрил его Лэн. — Открывай скорее ворота, да и пропускай меня. И, кстати, нет ли у вас на заставе кузнеца? Мне коня подковать надо.
Сотник странно посмотрел на него.
— А что, колдовством — никак? Обязательно кузнец нужен?
Лэн пожал плечами. За последние годы ему столько раз приходилось отвечать на подобные глупые вопросы, что ответы рождались уже без особых мыслительных усилий.
— Каждый кузнец — немного волшебник, Фирха. А у нас, магов, есть негласный уговор — не вмешиваться в работу друг друга. Если у меня есть возможность заплатить кузнецу, я лучше заплачу кузнецу, понятно?
— Чего ж непонятного, — пожал плечами сотник. — Да только кузнеца у нас нет. Был один, да помер в прошлом году.
— Какая жалость, — равнодушно сказал Лэн. — И отчего же в ваших краях мрут кузнецы?
— Замерз, — коротко ответил Фирха, и по его грубому лицу проскользнула какая-то неясная тень. — Придется тебе все-таки это… магией лошадку подковать…
Он помедлил, ощупывая Кусаку и Драгоценного взглядом профессионального конокрада.
— И вот еще что, господин маг… Пошлину надо заплатить.
— Много ли? — поинтересовался Лэн, запуская руку в потайной карман куртки. Стражники переглянулись.
— Десять золотых. — Фирхе, казалось, было неудобно произносить вслух эту сумму. — Закон такой, господин маг. Закон — он для всех один…
«Грабеж, — тоскливо подумал Бар-Аммон, в кошельке которого оставалось восемнадцать монет, — чистый грабеж! А если впереди еще стражники встретятся? Так я до Снежной Твердыни без штанов доеду…»
— Отворяй ворота, — высокомерно скомандовал он Фирхе, позвякивая спрятанными в мешочке золотыми. Сотник кивнул прислушивавшимся к разговору стражам, и те, действуя с выработанной годами сноровкой, вытащили бревно, запиравшее створки ворот. Лэн тронул Драгоценного пятками и медленно въехал за завал.
— Пожалуйте, господин маг. — Фирха шагнул вперед и ухватил Кусаку за поводья. — Как только денежки заплатите, можете спокойно ехать дальше.
— Многовато берете, — заметил Бар-Аммон. — Десять монет с каждого путника… вы тут уже на золоте должны и есть, и спать!
— Закон такой, — повторил Фирха. — К тому же мы деньги берем не навсегда, а на время. Если кто с гор возвернется, мы ему девять монет из уплаченной им пошлины назад отдаем. Так что живым-то никакого урона, почитай, и нету, а мертвым золото и вовсе без надобности.
Лэн с тяжелым вздохом вытащил из мешочка горсть увесистых золотых, посчитал и ссыпал в лопатообразную ладонь сотника.
— И часто отдавать приходится?
— Редко, господин маг. — Фирха увлеченно пересчитывал монетки. — Мало кто спускается с гор… да оно и к лучшему, пожалуй…
От наблюдательного Бар-Аммона не укрылось, что при этих словах двое стражей украдкой сложили пальцы щепотью, словно защищаясь от злых духов.
— Это еще почему?
— А вот как последний раз у нас гости оттуда были, так кузнец наш и помер. — Сотник спрятал золото в карман плаща и покачал своим ушастым шлемом, словно оплакивая покойного. — Вышел вот тоже лошадку им подковать, да и замерз насмерть… Ну, все в порядке, господин маг, езжайте себе.
— Погоди-ка, — остановил его Лэн. — Ты мне про кого рассказываешь? Не про карлисов ли?
— У нас тут этих словечек не любят, — сказал Фирха, нахмурившись. — Нужно вам в Твердыню — на здоровье. А кого вы там ищете — дело ваше.
Лэн огляделся. Работа с капризными заказчиками научила его разбираться в физиогномике, и он отчетливо понял, что если продолжит расспросы, то может запросто лишиться и коней, и тюков, а приобретет лишь несколько совершенно ненужных синяков и шишек.
— Что ж, — пожал он плечами, — надеюсь, ты не забудешь отдать мне мои деньги, когда мы увидимся в следующий раз. И вот что еще… Там, впереди, есть еще такие… стражники?
— Поистратиться боитесь? — дерзко ухмыльнулся сотник. — Нет, наша застава последняя. На перевале, правда, старые башни стоят, но в них лет уж триста никто не живет. Можете там переночевать, ежели не страшно…
— Прощай, — с отвращением сказал Бар-Аммон, отпустил поводья Драгоценного, и тот, осторожно переставляя ноги, пошел по каменистой тропинке, круто забиравшейся на черный, усыпанный крупными валунами склон горы.
6
К вечеру пошел снег. Лэн поднялся уже довольно высоко — След Копья выглядел теперь небольшой выщербинкой на теле горы, а соединенное с ним жутковатое озеро — безобидной лужицей почти идеально круглой формы. Чем выше уводила его тропа, тем холоднее становилось вокруг. Когда на лицо Лэну упала первая снежинка, он понял, что вплотную приблизился к границе, о которой говорил Озимандия.
Бар-Аммон никогда в жизни не видел снега. В благодатных странах на побережье Южного моря снег подобен птице Рухх — все о ней слышали, но никто не встречал. Здесь, на востоке, он считался губителем посевов и верным признаком гнева богов — во всяком случае, так рассказывал Лэну Начальник Писцов. Но в долинах снег был редким гостем — он выпадал раз в пять, иногда в десять лет. А в горах, если верить тому же господину Обэ, снег лежал всегда.
Лэн попытался снять со щеки крошечную белую пушинку, но она уже превратилась в каплю воды. Он задрал голову — между землей и потемневшим, похожим теперь на серый изношенный плащ небом танцевали тысячи невесомых нарядных звездочек. «Снег, — подумал Бар-Аммон испуганно, — сколько снега, о боги! Меня же засыплет этим кружащимся пухом, и я навсегда останусь здесь, в диких, всеми забытых горах…» Страх неожиданно придал ему сил, и маг пришпорил еле плетущегося по тропе Драгоценного. И сам он, и кони давно уже нуждались в отдыхе. Лэн всерьез опасался, как бы хромающий позади Кусака не рухнул под тяжестью свадебных подарков прямо посреди дороги, — почему-то ему казалось, что упавший конь обязательно заскользит вниз по склону и будет скользить до тех пор, пока не врежется в какой-нибудь обломок скалы… или не свалится в пропасть. Как назло, нигде не было заметно ни пещер, ни даже крупных расселин, в которых Лэн со своими конями могли бы спрятаться от непогоды. Небо тем временем темнело с каждой минутой. Откуда ни возьмись налетел пронизывающий до костей ветер, горстями расшвыривавший ставшие сухими и колкими снежинки. Лэну чудилось, что его порывы незаметно подталкивают Драгоценного к краю обрыва, черневшего в опасной близости от тропы, и он постоянно дергал поводья, направляя коня в противоположную сторону. Конь огрызался, мотал головой, пытаясь избавиться от падающих на его морду снежинок, и упрямо не желал отклоняться от выбранного однажды курса. Преодолевая сопротивление встречного ветра, маленький отряд миновал высокий и острый, словно кинжал, скальный уступ… и Лэн увидел границу льдов.
Ледник нависал над ним, огромный и страшный, похожий на начищенный доспех поверженного гиганта. Солнце давно уже не пробивалось сквозь серую комковатую пелену облаков, но лед тускло светился сам по себе — мертвенным, безжизненным сиянием, похожим на то, что в безлунные ночи поднимается над могилами старых кладбищ. В этом призрачном свете были хорошо видны черные силуэты двух толстых, слегка наклоненных башен, выраставших прямо из склона горы немного ниже самого длинного ледяного языка. На мгновение Бар-Аммону показалось, что на вершине одной из башен горит слабый мерцающий огонек, но именно в эту минуту, будто подгоняемый злыми демонами, снег взвихрился маленькими смерчами и повис в воздухе расплывчатой, колеблющейся завесой. Разглядеть что-либо стало совершенно невозможно, и даже неприятное свечение ледника почти потухло, приглушенное клубящимися белыми тучами.