Злополучное крыльцо Марлин спустя минуту уже посыпала песком, добытым из все того же кладезя полезных в хозяйстве предметов – дровяного сарая.
До самого обеда – и после него, она, кое-как сторговавшись с Рико, поделила с ним кухню, и решающим аргументом была ее почти что слезная просьба шепотом позволить ей тут укрываться от вездесущих кузин, затеявших уборку, а также прочее приведение в порядок дома, и начавших с гостиной. Вообще же, гостиная была центром их деятельности еще и потому, что была самым теплым помещением благодаря камину. Марлин утром полагала, что раз появилось электричество, то появится и тепло в доме, нужно лишь дать ему время, чтоб прогрелся, однако к ее – как и всех прочих – глубокому сожалению это оказалось не так. За обедом Ковальски предположил, что причина в перепаде температур и что в подвале могли быть повреждены трубы, а раз так, то ему нужно спуститься туда, а перед этим, соответственно, откопать подвал. Это было задачей более сложной, нежели расчистка территории: подвал находился уровнем ниже, и приходилось выбрасывать из него снег наверх, а то и выгребать ведрами. Снисходя к этому неудобству, Шкипер снял Рико с дежурства по кухне, клятвенно заверил, что в отсутствие подрывника никто и пальцем не прикоснется к его маринаду, и вручил лопату. Рико, впихнув в ухо по наушнику (совершенно непонятно зачем: тяжелые басы было слышно от него за полметра) бодро отправился на трудовые подвиги.
-Надо только следить, – отметил это лейтенант, наблюдая из окна, – чтоб он не прокопал в снегу тоннель до Аляски, а так все отлично.
-Да не прокопает, – засмеялась Марлин. Лейтенант обратил на нее серьезный взгляд.
-Мы говорим о Рико, – напомнил он. – Если в плеере не сядут батарейки, он и не то прокопает…
Оставшись на кухне в одиночестве, Марлин занялась всякими делами, не связанными с маринованием, нарезкой и прочими священнодействиями. Она достала и собрала тетушкин кухонный комбайн и затеяла молоть начинку для пирогов, рассовывая ее по пластиковым судочкам и стараясь не запутаться, что у нее где лежит. Праздники длинные, пироги же любят все. Между тем, ее доблестные кузины успели превратить гостиную из ночного лагеря расхитителей чужих домов в очень даже чистенькую и уютную комнатку и теперь наслаждались плодами своих трудов, сидя на диване и гоняя чаи. Впрочем, их приятное времяпрепровождение омрачалось тем, что они не сумели заставить телевизор работать: по их мнению, единственное, чего не доставало теперь гостиной, это голубого экрана, который будет щебетать так же неумолкаемо, как и они сами. Оставляя в стороне все, что Марлин думала об их щебете, проблема и ей показалась серьезной. Она поделилась соображениями со Шкипером, и тот отправил немедленно на крышу Прапора, как самого легкого – расчистить снег (Только смотри, не засыпь Рико!) и проверить спутниковую тарелку. Отдав это важное распоряжение, Шкипер вдруг вспомнил, что у него было какое-то неотложное дело к его лейтенанту, и они с последним уединились в дальней комнате что-то так минут на двадцать, по прошествии каковых командир отряда появился обратно недовольным, кривящимся и, кажется, даже хромающим. Марлин бы решила, что они там потихоньку подрались, если бы не была уверена в полной безосновательности такого предположения. Даже если не брать во внимание отсутствие видимого повода для драки. Впрочем, она очень быстро позабыла об этой загадке, потому что Прапор добрался до тарелки, и пришлось работать одним из пунктов передаточного звена: младший орал с крыши, его у окна слушал Шкипер, кричал в коридор, Марлин кричала дальше в комнату, а ее кузины мучили пульт и рапортовали, как результаты. Затянулась эта канитель надолго, так как постоянно кто-то что-то, как выяснялось, недослышал или дослышал, но неверно или верно, но недопонял, и приходилось все начинать сначала. В итоге это оказалось так утомительно, что Марлин бы согласилась скорее перемолоть еще один холодильник начинок для пирогов, чем настраивать телевизор таким же образом. И как только мастера проворачивали такую штуку прежде, до изобретения мобильной связи?.. Впрочем, Прапор позже говорил, что та все равно бы ему не помогла: руки были заняты, чтоб еще и трубку держать, а гарнитуру для связи, как с сожалением отметил Шкипер, они оставили довольно далеко отсюда и не в рабочем уже состоянии. Иначе бы этим утром Ковальски не прикладным тесла-панком занимался, а корпел с паяльником и лупой над контактами. Как бы то ни было, однако в итоге и эта беда была преодолена, а телевизор сдался на милость победителей и показал и картинку, и цвет, и звук, и все это совпадало по контексту. Обе кузины без сил повалились на диван, Шкипер заявил, что у него есть право на кофе, и пусть весь мир подождет, а Марлин, которой смотреть на этот телевизор не хотелось, отправилась наблюдать, много ли прокопал Рико, и как изменился пейзаж двора с учетом всего того, что нападало с крыши.
На обратном пути (пребывание во дворе заставило ее ощутить себя легендарным Тесеем в лабиринте, с учетом того, что где-то там же бродит и минотавр – с лопатой и плеером) Марлин с неудовольствием снова обратила внимание на сквозняк. Наличие его еще вчера показалось ей странным: тетушка, по ее словам, покидая свое жилище, задраила его, как подводную лодку, так откуда же, скажите на милость, мог взяться этот сквозняк? Тут в голову Марлин пришла ужасная мысль: а что, если под давлением снега какое-то стекло не выдержало, и где-то в доме есть окно с дырой, и в нее утекает драгоценное тепло, которого и так-то немного?! И того хуже: на полу лежит, подтаивая, куча снега, а все, что рядом – ковер, мебель, корзинки для рукоделия, книги – все это отсыревает и промокает на глазах… Настращав себя этой картиной, представшей перед ней так живо, что аж мороз продрал по коже, Марлин поспешила на поиски источника сквозняка. Им оказалась неплотно прикрытая дверь в конце коридора, из-за которой струилась жиденькая полосочка света. Разумеется, вчера она не могла бы быть той самой щелью, через которую в дом дышала зима, но вчера уже прошло, и нужно было думать о дне сегодняшнем. Немного помявшись, Марлин решила постучать на всякий случай. И, как оказалось, правильно сделала.
-Да? – послышался с той стороны голос Ковальски, как обычно, не окрашенный интонациями.
-Это я, – сообщила ему Марлин. И замолчала, не зная, что тут еще говорить. Лейтенант пришел ей на помощь:
-Это очень хорошо, что ты пришла. Скажи, твоя тетушка имеет обыкновение хранить всякие бумаги на технику и тому подобные документы?
-Еще как! – с живостью подтвердила Марлин.
-Тогда не сочти за труд, но найди и принеси мне техпаспорт на котельное оборудование: оно наверняка новее, чем сами трубы.
Марлин недолго предавалась раздумьям – прямиком отправилась в угловую комнатку, притулившуюся за гостиной: здесь тетушка хранила сезонные вещи. Протиснувшись между коробкой с жалюзи, пластиковым фламинго (вот уж украшение для лужайки), сложенным шезлонгом в паутине и стойкой с соломенными садовыми шляпками, Марлин добралась до комодика, где в нижнем ящике нашла целый ворох бумаг. Чихая и отплевываясь от пыли, она, подсвечивая себе фонариком, принялась перебирать их, пока не нашла то, что, по ее мнению, было необходимо. В длинном названии на картонной обложке бросались в глаза составные «маш», «тепло», «строй», «энерго» и что-то еще в том же духе. Прижав добычу к груди и не утруждая себя запихиванием всего прочего в ящик – наверняка она еще не раз сюда полезет – Марлин отправилась в обратный путь. Достигнув уже знакомой двери, она снова постучала, и снова же Ковальски отозвался:
-Да?
-Это опять я, и со мной много пыльных бумаг. Забери их у меня скорее. Можно я войду?
-Если тебя не смущают не совсем одетые люди.
Марлин пожала плечами – она сомневалась, чтобы внутри ее ждало нечто очень уж концептуальное. Ковальски и эротика – это были два слова, которые она никак не могла поставить рядом. Так что, скорее всего, скрупулезно следующий фактам лейтенант сидит там в одном носке, не успев надеть второй, или что-то в том же роде. Марлин толкнула дверь и вошла, затворяя за собой: внутри комнатки работал небольшой масляный калорифер. Сделать еще хотя бы один шаг ей помешало увиденное: она застыла на пороге, определенно позабыв, зачем пришла.