— Ты много куришь.
— Я говорю, разговор не состоялся, — раздраженно повторил Алексей Петрович.
Анна Сергеевна медленно убрала руку с его плеча.
— Я говорила тебе — ты всегда будешь мучиться, — тихо сказала она.
В дверь постучали, вошел старший механик. Это был угрюмый человек средних лет, в засаленной спецовке. Чигринов терпеть не мог людей в неопрятной одежде. Стармех вытирал ветошью руки и отводил глаза в сторону (эту привычку отводить глаза Чигринов тоже не переносил в людях).
— Алексей Петрович, надо сбросить обороты. Машина задыхается.
Чигринов был удивлен просьбой.
— Юрий Михайлович, нас ждут.
— Они не дождутся, если мы запорем машину.
Чигринов с неприязнью посмотрел на старшего механика. Надо бы списать его с судна, вечно он просит пощадить машину. Ему машина дороже людей. Чигринов вспомнил, что в прошлом рейсе давал себе зарок списать стармеха, но тут настал ремонт, а уж лучше, чем Юрий Михайлович, никто не знает двигатели и никто так не отремонтирует машину, как он. Да и положено: сначала отремонтируй, а потом уходи. В отделе кадров руками замахали, когда он заикнулся, что надо бы сменить ему стармеха, — все механики в море или в отпуске, острая нехватка их, и пусть говорит спасибо, что у него на судне прекрасный механик. Знающий-то знающий, это верно, но вечная с ним морока, появляется в самый напряженный момент и просит пощадить машину.
Раздался звонок, Чигринов подпял трубку. Радист тревожно сообщил:
— Просят поторопиться! У них заливает жилые помещения!
— Их заливает! — сдерживая раздражение, будто в этом виноват стармех, сказал Чигринов. — Прибавьте обороты!
— Мы идем на пределе, — упрямо повторил старший механик. — Больше нельзя. Я не могу поручиться за машину.
— Грош вам цена, если вы не можете поручиться за машину! Вы только что отремонтировали ее.
— Вы же знаете, у нас не было ходовых испытаний. И прошу не повышать на меня голос. — Старший механик побледнел и еще судорожнее стал вытирать ветошью руки. — А цену нам определяют на берегу.
— Цену определяет море! — отчеканил Чигринов. — На берегу вы больше увлекаетесь питейными заведениями, чем машиной.
— Кто чем увлекается... — тихо сказал старший механик.
Анна Сергеевна покраснела.
Чигринов приказал:
— Переходите на аварийный ход!
— Под вашу ответственность, — заявил старший механик.
— Под мою, — резко бросил Чигринов. — А вас прошу принять к сведению, что вы исполняете обязанности старшего механика только до конца рейса.
— Я давно мечтал списаться, — с вызовом ответил старший механик.
Когда он вышел, в каюте наступило тягостное молчание. Еще слышнее стали ухающие удары в борт. Корпус буксира содрогался.
— Ты слишком строг, — нарушила молчание Анна Сергеевна. — Несправедливо строг.
— Мепя меньше всего волнует, строг я или не строг. Сейчас мне надо успеть прийти на помощь. И прошу тебя, Анна... — Он досадливо поморщился.
— Хорошо, — кивнула она.
Алексей Петрович вдруг с сожалеющей усмешкой произнес:
— А ведь я позвал его, чтобы поздравить с днем рождения. Ему сегодня шестнадцать.
— Да-а? — удивленно произнесла Анна Сергеевна.
Зазвонил телефон. Радист, задыхаясь от волнения, прокричал:
— Они покидают судно!
Чигринов положил трубку и подумал, что радисту надо сделать выговор за панику.
— Они покидают судно, — повторил он.
Анна Сергеевна побледнела и сжала на груди руки,
***
Шторм обрушился на них.
Черные водяные холмы с гладкими спинами и острыми вспененными гребнями возникали из тьмы и обрушивали свирепые удары на «Кайру». Судно все больше и больше кренилось на правый борт.
Матросы в спасательных жилетах толпились на покатой палубе, прячась от волн за надстройкой.
Капитан Щербань медлил, хотя давно было ясно — «Кайру» не спасти. Но он никак не мог побороть себя и приказать экипажу покинуть судно, понимая, что эта команда станет гибелью, крахом капитана Щербаня!
Козобродов с искаженным лицом отталкивал матросов и рвался первым сесть в шлюпку.
— Назад! — приказал в мегафон Щербань.
Он стоял на мостике. Ему было плохо видно в темноте, но по движению на палубе он понял: еще немного, и начнется самое страшное на море — паника.
— Без команды не садиться! — перекрывая вой и свист ветра, гремел над палубой усиленный мегафоном голос Щербаня.
Раздался выстрел, мерцающий красный свет ракеты осветил палубу.
— Без паники! Спокойно!
Петеньков почувствовал, что голос капитана отрезвил матросов, они стали приходить в себя.