— Бросай! Чего стоишь! — крикнул боцман Боболову.
Боболов и Славка сбросили за борт штормтрап. За него мертвой хваткой уцепилось несколько человек. Штормтрап хлестало волной о борт «Посейдона», вместе с ним било о железо и людей.
— Не все сразу! — орал боцман, силясь перекричать ветер. — По одному! По одному, орлы-цыплята!
По штормтрапу карабкались, ползли люди. И как только голова человека показывалась над фальшбортом, его хватали за ворот, за плечи и втаскивали на палубу. Люди с «Кайры» были измучены, лица их в луче прожектора синюшно белели. Очутившись на палубе, они не верили своему спасению, что-то бессвязно, со всхлипом бормотали, озирались лихорадочно блестевшими глазами.
Шлюпку с размаху било о борт «Посейдона». Козобродов закаменел, впаяв пальцы в планшир. Петеньков колотил его по пальцам, стараясь отодрать их от борта. Наконец, отчаявшись, ударил Козобродова в лицо и заорал:
— Отцепись, идиот!
Ничего не понимающего со страха матроса старпом тянул за плечи к штормтрапу.
Наконец его удалось отодрать от планшира.
— Держите! — крикнул боцман и бросил канат с двойным беседочным узлом.
Петеньков и старпом накинули Козобродову через голову под мышки узел.
— Вирай! — скомандовал боцман, и матросы дружно выдернули обезумевшего Козобродова на палубу «Посейдона».
В шлюпке остались Петеньков и старпом.
— Эй, парни, не дремайте! — торопил их боцман, отплевываясь от брызг.
Волна выдернула крепление на шлюпке, на мгновение отбросила ее от «Посейдона» и тут же с размаху ударила о борт. Шлюпка развалилась.
Петеньков и старпом повисли на штормтрапе. Старпом медленно поднимался выше, а Петеньков, оседлав балясину, боялся сдвинуться с места. Он болтался на конце трапа, и его нещадно колотило о борт.
Славка с ужасом глядел на друга, не зная, как ему помочь. Боцман, не спуская с языка черта и бога, лихорадочно сдергивал с Козобродова двойной беседочный узел. Матросы схватили старпома за плечи и перевалили через фальшборт. Он обессиленно лежал на палубе и, задыхаясь, хрипел:
— Матрос там, матрос!
Внизу то скрывалось под водой, то вновь маячило белое лицо Петенькова. Силы его кончались.
Вырвав у боцмана из рук двойной беседочный узел, вниз по штормтрапу скользнул Боболов.
Матросы на палубе замерли.
Боболов накинул на Петенькова узел, уцепился и сам. Их тут же обоих накрыло волной.
— Вирай! — закричал боцман.
— Ну, ты молодец! — боцман хлопнул Боболова по плечу.
Тяжело дыша, Боболов едва стоял на ногах, но усмешка скривила ему губы:
— Машину хочу купить. За этого чувака премия полагается.
— Тьфу, баламут! — ожесточенно плюнул боцман. — Нашел время языком чесать.
Славка обнимал друга. У Петенькова по лицу текла кровь, ноги подкашивались, и он криво оседал на палубу. Славка подхватил его под мышки.
— Что ты, Мишка, что ты?
— Шлюпка! Еще шлюпка! — закричали матросы.
К «Посейдону» подходила вторая шлюпка.
***
Матросы с «Кайры», потрясенные пережитым, медленно приходили в себя. Анна Сергеевна и буфетчик оказывали помощь пострадавшим. Анна Сергеевна перевязывала, а буфетчик давал каждому по мензурке спирта.
Петенькову перебинтовали голову и в кровь ободранные руки. Славка повел друга к себе в каюту.
В ярко освещенном, тихом, теплом и оттого удивительно приятном после открытой палубы коридоре их догнал Боболов и сообщил:
— Всех вытащили! Надо переодеться в сухое.
Хватаясь за поручни, вдоль переборок коридора навстречу шел боцман, мокрый с головы до ног. Штормовка его блестела.
— Живы, орлы-цыплята? — заулыбался он и подмигнул. И вдруг замер, повел носом. — Спиртиком баловались?
— Врач выдает. Всем, кто участвовал в героическом спасении, — не моргнув глазом, соврал Боболов.
— Да? — радостно удивился боцман. — Я тоже купался. Пойду, может, даст.
Боболов постоял и тоже пошел за боцманом.
В каюте Славка, стащив с Петенькова мокрую одежду, растирал его полотенцем.
— Т-три с-сильней.
В каюту ввалился Боболов.
— Не вышел номер, — с сожалением сообщил он. — И боцман не получил. Говорят, спирт только для спасенных.
Хватаясь за койку, чтобы не упасть, Боболов стянул через голову мокрую тельняшку.
— У меня каждый раз осечка, — говорил он, яростно натирая полотенцем крепкое мускулистое тело. — Тонул я раз в Атлантике — японец нашу сээртэшку пропорол в тумане. Гляжу, авоська плывет с двумя бутылками коньяку. Глазам не поверил. Ну, думаю, пропадать, так уж с коньяком! Хвать авоську! А тут и шлюпка меня подобрала. Всех нас на траулер — свои спасали, япошка-гад удрал. Доктор спирту по мензурке выдает, вот как сейчас, для согрева. Я отказался. Думаю: «Коньяк есть, благородный напиток, чего я спиртягу глушить буду!» Только хозяин на те бутылочки отыскался, старпом наш. Пришлось отдать. Я к доктору назад. «Спиртику бы», — говорю. А он мне: «Ожил?» — «Ожил», — говорю. А он: «Ну и прекрасно, без спирта теперь обойдешься».