Надя, конечно, не стала бы препятствовать его встречам с сыновьями. В этом он был уверен. Она не принадлежит к тем женщинам, которые в мстительной злобе обливают бывших мужей грязью, сваливая всю вину на них, запрещают детям встречаться с отцами. Дело в том, что он сам не стремился к этим встречам, не хотел деланно-веселых улыбок, фальшиво-бодрых слов, которые пришлось бы говорить, — все это было бы лживо и унизительно. Роль бодрячка-папаши, который покинул семью и еще пытается сохранить о себе прекрасные воспоминания, не для него. В море, в длительных рейсах не раз испытывал тоску по своим сорванцам, давал себе зарок после рейса зайти навестить их. И не заходил. На берегу капитанских хлопот тоже по горло. Но если быть откровенным перед собой, то он прятался за эти хлопоты и с облегчением уходил опять в море, обещая себе в следующий раз обязательно забежать к мальчишкам.
Дома, в своей семье, капитан обычно появляется как гость, побудет дней пятнадцать-двадцать и снова в рейс на несколько месяцев. Так идут годы, десятилетия. Если матрос может списаться на берег и начать нормальную человеческую жизнь, то капитан прикован своей профессией к судну, к морю. Настоящим домом для него становится судно, где он проводит основную часть своей жизни. Семье на берегу он оставляет денежный аттестат, посылает радиограммы, его встречают, когда он возвращается с моря. Но если любовь, на которой в молодости держалась семья, ушла, а дружбы, духовного родства за эти годы не возникло, моряцкая семья распадается.
О Надежде Чигринов знал, что она любит его до сих пор. Но она все время была далеко, а рядом — из рейса в рейс, из месяца в месяц — находилась другая женщина. И он не стал обманывать жену, как это делают другие капитаны. Он ушел из семьи.
Чигринов затянулся сигаретой, посмотрел в иллюминатор на вечернее чистое небо, обещающее на завтра хорошую погоду, и подумал, что, пока стоит погода, надо красить мачты и надстройку.
Он еще раз позвонил Анне, телефон не ответил. «Где же она? Может, медикаменты получает? Или в облздравотдел уехала? Но рабочий день окончен».
Наливая в стакан крепкий, густо-коричневый чай, он опять вспомнил сына и внезапно решил: «Надо взять его к себе на спасатель».
***
В кухне, украшенной огромным засушенным омаром с красными мощными клешнями, когда-го привезенным отцом из рейса, десятилетний Юрка читал «Морского волчонка». Он переживал приключения мальчишки, который в трюме плыл через океан, пережьвал и завидовал. Как хорошо было раньше! Раз! — и забрался на судпо иочыо, когда все спят, или днем, когда все отвернулись. А теперь вот даже и в порт не попадешь, в воротах стоят милиционеры, а у судовых трапов — вахтенные. Юрка ходил с матерью в порт, она отпустила его погулять, так его сразу сцапали на причале и отвели в диспетчерскую. Нет, совсем другие времена настали! Неинтересные! Шагу ступить не дадут. То ли дело раньше!
Юрка вздохнул, глянул на часы и испуганно ахнул. Давно пора было прийти брату, и он, конечно, будет допытываться, ел Юрка или нет. Он быстро налил в тарелку холодного супа, приготовленного матерью еще вчера, перед дежурством, поболтал в нем ложкой и опять вылил в кастрюлю; отломил кусок хлеба, накрошил на столе, пусть думает — обедал. Тарелку и ложку он сунул в раковину под кран, но мыть не стал; вытащил из холодильника банку клубничного варенья, самого любимого, и снова засел за книжку.
Юрка был далеко в океане, когда вдруг услышал над ухом:
— Опять варенье лопаешь!
Он поднял глаза и едва не подавился — перед ним стоял бледный, с насупленными бровями брат. Как он вошел в квартиру, Юрка не слышал.
— Слава, ты экзамен сдал? — решил было он увильнуть от ответа.
— Все на сладком живешь! — раздраженно сказал Славка. — Суп ел?
— Ел.
Юрка показал па грязную тарелку в раковине как на вещественное доказательство. Славка подозрительно поглядел на плутоватую рожицу брата и пощупал кастрюлю на плите.
— Почему холодная?
— А я суп холодный люблю, — не моргнув глазом, соврал Юрка.
Славка еще раз с подозрением поглядел на братишку — от этой продувной бестии всего можно ожидать. Мать велела следить за ним, чтобы он ел как все нормальные люди, а он только и живет на варенье да на мороженом. Вон уже полбатона слопал, а банку мать открыла только вчера.