Лето она провела в ослепительно-прекрасном Севастополе. Белые здания, синее море, солнце, фрукты, радостная пестрая толпа отдыхающих, его траулер, стоящий в ремонте, душные южные ночи, купание в ночном теплом море.
Осенью, на втором курсе, она стала вдовой. И потянулись долгие тусклые годы.
Окончив институт, она сама попросилась в этот город, подальше от тех мест, где была счастливой. И когда в облздравотделе предложили стать судовым врачом, неожиданно для себя согласилась, хотя и боялась моря.
Прошло несколько лет. На многих судах ходила она, прежде чем попала на «Посейдон». В первом же рейсе она почувствовала, как потянуло ее к строгому и немногословному капитану. Чигринов разительно отличался от ее первого мужа. Он был из другого поколения, из тех, кто прошел войну. Она скрывала свое чувство, противилась ему, гнала от себя, пока вдруг не обнаружила, что Чигринов тоже любит ее...
Она видела свое лицо, отраженное в стекле машины, видела гладкую прическу крашенных в рыжий цвет волос, короткие темные брови, прямой нос и подведенные помадой полные губы. Лицо было уже не первой молодости, однако Анна Сергеевна принимала это неизбежное в жизни любой женщины увядание спокойно, без панического страха. Большие очки в модной оправе придавали ее лицу строгость, делали похожей на неулыбчивую учительницу.
Из радиоприемника тихо лилась незнакомая мелодия. Анна Сергеевна курила сигарету, глядела на свое отражение в стекле и думала о том, что вот и прошли молодые годы. Сегодня почему-то было особенно грустно, и она никак не могла понять почему. Эта внезапно нахлынувшая тоска погнала ее в город, она долго бродила по улицам, пока не подкатил к тротуару на «Волге» капитан Щербань. С улыбкой открыл дверцу. «Смотрю и глазам не верю — красивая женщина и грустит в одиночестве!» Он катал ее по городу и все острил, рассказывал смешные анекдоты. Он был в ударе: снова вывел свое судно на первое место в базе, выполнив полугодовой план досрочно. За час они объездили весь город, а потом подкатили к милиции, куда забрали его новых матросов.
— Салажата, — усмехнулся Щербань. — Пристали в парке к моей буфетчице. Милиция их и загребла.
Когда задержанные вышли из отделения милиция, Анна Сергеевна указала на длинного, чуть сутуловатого паренька.
— Это не Чигринова сын?
Щербань включил зажигание.
— Он самый.
— Какой большой, — растерянно произнесла Анна Сергеевна, не спуская глаз с юноши.
— Акселерация. — Щербань слушал работу мотора. — Сейчас они все такие длинные.
— Похож, — тихо сказала Анна Сергеевна, и на губах ее появилась задумчиво-грустная улыбка.
— Я попросил его к себе. — Щербань тронул «Волгу» и, проезжая мимо девушки, одиноко стоящей возле милиции, сказал в опущенное окно: — Тамара, завтра в девятнадцать ноль-ноль отход.
— Я знаю, — смущенно улыбаясь, ответила девушка.
— Какая славная девушка! — сказала Анна Сергеевна.
— Плохих не держим, — улыбнулся Щербань и похвалил: — Хорошая буфетчица. Ну, теперь куда?
— В порт.
На большой скорости Щербань погнал «Волгу» по ночным затихшим улицам, мимо зоопарка с каменными зверями над входом, мимо опустевшего стадиона, мимо театра с уже погашенными огнями и выключенным фонтаном. Свернули на красивый, весь в каштанах Гвардейский проспект, ведущий к Вечному огню на могиле гвардейцев, павших за этот город.
Подставив лицо встречному потоку теплого воздуха, бьющему в открытое окно, Анна Сергеевна не слушала, что говорил Щербань. Она думала о Славке. Он был из той жизни Алексея, которую она не знала, но которая всегда интересовала ее. И хотя Алексей не захлопывал перед нею дверь в свою прошлую жизнь, но был скуп на слова, и тот мир, те годы любимого человека оставались для нее таинственны и недоступны.
Вскоре открылся ночной порт. В черной воде отражались, взблескивали сотни судовых огней. В небе, подсвеченном электрическим заревом, чернели длинные стрелы портальных кранов и крестовины судовых мачт. У причалов тесно, борт к борту, в два-три корпуса, чернея квадратами окон высоких белых рубок, дремали суда разных видов и назначении.
Поблагодарив у проходной Щербаня, Анна Сергеевна пошла по притихшему порту. И теперь, оказавшись в привычной обстановке, она вдруг поняла, что томило ее целый день. Утром, когда Алексей поехал на экзамены в мореходную школу, она подумала о его встрече с сыном. Ее беспокоила эта встреча. Кто она Алексею? Не жена, во всяком случае. Двойственность, неопределенность... Она представляла, что о ней говорят матросы «Посейдона»...