– Да ты охренела! Бунт на корабле?! – уже не по-детски вскипел лейтенант.
– А не надо такие слова про меня думать! – обиженно надулся ангел, – дура-а-ак! Отдай мой сапог!
Она стояла у шайки с грязной замоченной формой, и сердито смотрела на него через плечо. Лейтенант поднял с пола сапог и шумно и зло сопя, набычившись и широко расставив ноги, стал перебирать в голове всевозможные способы наказания строптивой девчонки. Вариант надрать ей жопу ремнём показался ему самым подходящим…
Точно! Именно, что надрать! Достала уже!
Рука сама собой уже потянулась к ремню, висевшему на спинке кровати. Он на мгновение поймал её взгляд. В нём читался ужас и отчаянный вопрос: «Неужели ты на ЭТО способен?!».
Из Чудилина как будто вышел весь воздух – он сдулся, поник плечами, брови, сведённые к переносице, встали на своё обычное место. Стало нестерпимо стыдно. Блуждая потерянным взглядом, он посмотрел на её маленькую босую ногу. Агния её зябко поджимала, не желая ступать ею на холодный пол. В её глазах тоже отражалось раскаяние. Она тихо произнесла:
– Андрей, я больше не буду, отдай сапог, ну по-о-ожалуйста! – протянула она.
– Ну ладно, но больше так не делай! – Андрей подошёл к ней и надел ей сапог на ногу.
Но червячок самолюбия никак не хотел отпускать… «Истеричка» – подумалось в голове.
– А ты больше не говори такие слова про меня! И не думай тоже – я ведь всё слышу, понимаешь? – она откинула мокрыми руками прядь волос со своего лба. – И не истеричка я! Мне просто обидно!
– Ладно, мир, – нехотя согласился Чудилин, и пошёл приделывать к столу отвалившуюся ножку.
Некоторое время тишина разбавлялась только стуком молотка да жмаканьем мокрой формы в шайке.
Через четверть часа она поставила перед ним шайку с постиранной формой:
– Поможешь отжать? А то у меня сил не хватит. Давай, я с этого конца, а ты с того…
Чудилин отобрал у неё всё, что она постирала, и быстро отжал всё это сам, мотивировав свой поступок просто:
– Если я закручу с одного конца – ты же второй не удержишь. Я ж тебя вчетверо сильнее. Один справлюсь.
Она пожала плечиками, молча отвернулась. Когда он отжимал постиранное, она бросила украдкой пару взглядов на его мощную мускулистую спину, где от каждого его движения играли узлами комья мышц. В свои 23 года Андрей Чудилин был развит прекрасно: высок, строен, подтянут, красив. Пока он развешивал сушиться на печке постиранную и отжатую форму, она исподтишка рассматривала его со спины…
Через два с половиной часа, когда чистая, отстиранная и почти досуха отжатая Андреем форма подсушилась на печке, он оделся во всё чистое («Эх, погладить бы! Да где же сейчас этот утюг найти?!»), застегнул ремень, заправил складки гимнастёрки за ремень, и надел сапоги.
– Двадцать-ноль-ноль, – он посмотрел на часы – почти. Можно сказать, успели. Пошли в столовую.
– Зачем? – захлопала она ресницами. Агния тоже уже успела переодеться в выстиранную и высушенную форму.
– Здрасьте, я ваша тётя! – Чудилин раскинул в стороны руки, – Как зачем? На ужин! Или ангелам и на земле кушать не полагается?
– Ну почему же… – она смутилась. – Полагается, наверное… Я не знаю… Да я что-то не хочу….
– Не хочет она…– он весело хмыкнул, и за плечики легонько подтолкнул её к выходу, – Положено! Пошли!
– Так, стоп! – он резко остановился, и критически осмотрел её с обеих сторон, поворачивая её как куклу, за плечи.
– Чёрт! – он поспешно полез в свой вещмешок, секунд десять тщательно в нём рылся, и тут три его пальца вдруг высунулись в прореху в дне мешка, – едрит твою налево! – выругался он, – осколком пробило!
– И что? – девушка наклонилась к его вещмешку.
– Да вывалились иголка с ниткой… и зубная щётка вроде тоже, – расстроенно сообщил он.
– Это чтобы дырочки от пули на моей э-э… гимнастёрке зашить, да? – поймала она его мысль.
– Для этого самого…. Тьфу ты! – он в сердцах плюнул, и засунув руки в карманы галифе, прошёлся по горнице, – ну, непорядок же! Как людям-то на глаза показаться?!
Сзади послышался шелест снимаемой одежды…
Он обернулся и обомлел: девушка тихонько сидела на лавке, держа свою гимнастёрку на коленях и быстрыми, отточенными движениями ловко зашивала дырочку от пули.
– Это ты… ты… как успела? Откуда иголка с ниткой…. Взялась? – опешил лейтенант.
0на перегрызла нитку зубами, перевернула гимнастёрку другой стороной, и бросила на него быстрый взгляд: