– Да-а-а… так, ерунда! Гимнастёрку порвало да царапнуло слегка, йодом в медчасти помазали, и всё, а дырочку Агния заштопала уже, – Чудилин тепло посмотрел на тихо сидящую рядом девушку, – да и постирала тоже. Нас же из машины выбросило. В грязи побарахтаться пришлось…
– Агния. Агния… – пару раз произнёс Николай её имя, как бы пробуя его на вкус, – ничего, хорошо звучит. Слушайте, – он перескочил на другую тему, – а вы чего, на складе-то вещевое довольствие ещё не получили?
– Да там какая-то история приключилась, – замялся лейтенант Чудилин, – старшина говорит: это мол, могу выдать, это не могу… ключа какого-то он якобы не может найти…. Попозже, говорит, зайдите.
– А-а! Цукерберг! – Коля наклонился поближе, и произнёс тихо и конфиденциально: – жидовская морда. Опять что-то мутят. Снабженцы, – пояснил он, – сегодня уже не ходи, там замок висит. Иди завтра утром, и требуй, всё, что положено. А будут артачиться…
– Так, Колян, завязывай, – оборвал его комэск, – на тебя уже оборачиваются…
Коля уткнулся носом в тарелку. Хватило его ненадолго:
– Э-э… товарищ сержант, – это уже к Агнии, – а вас, что, тоже – осколком?
И показал глазами на заштопанную дырочку в её гимнастёрке. Девушка немного помедлила, как будто к чему-то прислушиваясь, и ответила:
– Не-е… это мне в госпитале выдали при выписке. Это чья-то чужая гимнастёрка. Там и сзади есть, вот, – она в пол оборота повернулась к сидящим напротив них комэску и его стрелку. Коля заглянул сбоку, чтобы лучше рассмотреть, и аж присвистнул:
– Ого! Сквозное! Вот парню-то не свезло! С покойничка-то одёжка! А ты то сама каким боком в госпитале оказалась? Ты ж вроде сюда прямо из училища приехала, на фронте ещё не бывала. Как успела-то?
Она ответила, опять немного помедлив:
– Да очень просто – за неделю до выпуска живот заболел. Доктор в сан.части посмотрел, посмотрел, и говорит: аппендицит, надо резать. Вот в госпиталь и отправили. Шесть дней там провалялась.
– К выпуску-то успела, получается?
– Успела… да только другую гимнастёрку уже выдавать не стали. Сказали: до части доедешь, там тебе всё одно новую выдадут.
– Дадут, дадут, – Николай жадно и со смаком выдул свой компот, – всё дадут. А потом догонят и ещё добавят!
Агния в лёгкой панике непонимающе посмотрела сначала на Андрея Чудилина, затем на капитана. Ей ещё многое предстояло понять….
Глава 6. Ангелы не спят.
В тот вечер лейтенант и его стрелок перезнакомились в столовой со всеми, кто там был, особенно с лётным составом второй эскадрильи. Народ был в основном, молодой, лет 20…23, некоторые чуть постарше. Молодые, здоровые, весёлые, они очень понравились Агнии. Как она позже призналась Андрею, она очень волновалась вновь оказаться среди людей. Но всё прошло, как нельзя лучше – сам факт наличия девушки-стрелка не особо удивил присутствующих – в первой эскадрилье таких было аж целых две. Да плюс обилие женского пола среди тех.персонала: техники, вооруженцы, мотористы, водители, парашютоукладчицы. В БАО18 было несколько зенитчиц, персонал столовой, опять же…
Опасаясь наговорить лишнего, Агния всё больше помалкивала, смущённо улыбаясь, но как губка, впитывала информацию, вихрем проникавшую в её сознание по всем каналам: зрение, слух, обоняние, осязание. Был ещё один канал: мысли окружавших её людей. Её буквально захватил вихрь непонятных для неё слов, понятий и устремлений этих, без сомнения, замечательных людей. Её личные ощущения и переживания, связанные с войной, которые ей тоже пришлось пережить при той её жизни (тогда, много лет назад), кардинально отличались от того, что её окружало в данный момент. Она помнила те голодные годы Империалистической войны, которую она застала, помнила то ощущение тотальной тоски и обречённости, которая сквозила во всех разговорах, читалась на всех лицах, особенно на лицах тех, кто ехал в теплушках на фронт. На убой, как тогда говорили. Хотя везде, во всех газетах писали иначе: «За веру, царя и отечество».
Здесь же, в столовой лётного состава, окружённая со всех сторон несколькими десятками жизнерадостных молодых парней, она видела и чувствовала совсем другую атмосферу. Ловя обрывки мыслей, и вслушиваясь в разговоры окружающих, она ощущала непоколебимую веру в победу, уверенность в своих силах. А небольшие и редкие признаки страха, которые нет-нет, да и проскальзывали у некоторых в обрывках их мыслей, тщательно скрывались от своих сослуживцев.