Глава 5. Осколки.
Два танка: немецкий экранированный Т-4, и наша тридцатьчетвёрка, замерев в своём последнем движении, так и остались стоять, представляя теперь собой неплохое укрытие на поле боя. Контуженный мех. вод тридцатьчетвёрки, тем временем поднялся с земли, тряся головой, и полез через свой люк обратно в нутро танка. Через полминуты он вылез, прислонился спиной к борту, и глядя перед собой невидящим взором, горестно сказал:
— Всех в винегрет… один я остался… — и сфокусировав взгляд на подбегавшем к нему лётчике, тащившего под мышки раненого товарища, добавил: — а ведь мы этим экипажем от самого Курска шли, и хоть бы хны! А тут…. — он повесил голову.
Андрей положил Агнию на землю, прислонив головой к гусенице нашего танка. Наконец-то осмотрел. Вся нижняя часть лётного комбинезона была пропитана кровью.
— Солнышко, потерпи, мы сейчас, я сейчас. Я…. — он расстегнул лётный шлем, сдвинул его на затылок — лоб буквально струился потом, — я… сейчас мы сядем в танк, и поедем… — он обернулся на танкиста, потом снова обратился к девушке: — ведь ты потерпишь ещё немного?
Девушка открыла глаза:
— Осколки надо вытащить прямо сейчас…. Андрюша… это должен сделать ты. Сейчас, понимаешь? — она тяжело дышала. Было видно, что она с огромным трудом превозмогает боль.
— А может…. — Андрея пугала перспектива ковыряться в её теле, вытаскивая из него рваное железо. Перед глазами стояла та самая пуля в её груди, которую ему пришлось тогда вытаскивать зубами.
— Ты…. их вытащишь сейчас… они глубоко… один из них… — она сглотнула, закрыла глаза, — нужен инструмент… попроси у Паши, — она показала глазами на механика водителя. Танкист сидел с потерянным видом на корточках, привалившись спиной к опорному катку своего танка. Руки его опирались на колени, большие и сильные кисти рук расслабленно свисали вниз. Ростом он был чуть ниже Андрея, но широк в кости и широкоплеч. Лицо его было почти чёрным от копоти.
Андрей бросил дикий взгляд на чумазого танкиста. Его вид никак не увязывался с представлениями Андрея о хирургических инструментах.
— Да какие ж у него инструменты? — в отчаянии воскликнул он, — у него же… они только для танка… они же у него грязные!
— Пойдут любые….. грязные, ржавые…. Лишь бы… ухватить осколок и вытащить…. — она задыхалась, теряя силы.
И глядя в широко раскрытые глаза Андрея добавила:
— От заражения крови я не умру…. Вытащишь осколки — всё сразу заживёт…. Не вытащишь — я потеряю сознание окончательно… и… не смогу тебя… защитить. Тогда тебе… точно… конец…
Эта длинное объяснение окончательно подорвало её силы, и она опять провалилась в бессознательное состояние. Андрей заполошно обернулся к танкисту:
— Слышь, броня, у тебя инструменты есть? — и получив флегматичный, но утвердительный кивок в ответ, добавил: — давай скорее!
Механик молча полез в нутро танка и пошуровав там, минуту спустя вылез оттуда с деревянным ящичком крайней замызганности.
Поставил его на землю, открыл:
— Вот.
Внутри ящичка в живописном беспорядке лежали навалом различные отвёртки, несколько ржавых напильников, куски проволоки, кусачки, молоток, и здоровенные плоскогубцы.
Ничего подходящего не было…. Андрей посмотрел на механика-водителя:
— Слышь, бронЯ! Тебя как звать?
— Пашкой кличут…
— А меня Андрей. Слушай, Паш, у тебя пинцета какого-нибудь нету?
— Чего-о? — танкист с удивлением раскрыл глаза, — пинцет?! Да откуда? Я же не дохтур!
— Ну, а узкогубцы какие-нибудь?
— Узкогубцы… Утконосы, что ли?
— Ну да, они самые! Пускай будут утконосы! Есть?!
— На, держи, — танкист Паша запустил руку в бездонный карман своего замызганного комбеза и выудил оттуда небольшие, и чрезвычайно ржавые узкогубцы, — пойдёт?
Андрей схватил инструмент и с сомнением показал их Агнии:
— Это пойдёт?
Он легонько потряс её за плечо. Она с трудом открыла глаза и сквозь зубы:
— Да давай уже! Конечно, пойдёт.
Андрей заполошно обернулся:
— Слышь, Паша! У тебя какой ни то брезент есть в танке? Ну или тряпка там… только чтоб не грязная!
— Х-хы… не грязную ему подавай… скажешь тоже! — Пашка полез на моторно-трансмиссионное отделение танка и стащил оттуда свёрнутый в скатку кусок брезента. Он развернул его — брезент был изрядно порван осколками и запачкан грязью и маслом.
— Да не разворачивай ты его весь! Просто сверни вчетверо — надо под неё подложить! Не в грязь же мне её голой спиной укладывать!
— Да ты чё делать-то собрался? Кончается твоя девчонка, не видишь, что ли?