– Ну и дела-а… – протянул из темноты Шмелев.
– Вы соображаете, что несете? – процедил Яворский. – Не сходите с ума, Зорин, этого не может быть! Что вы себе позволяете?!
– Эй, Шмелев! – крикнул Зорин. – Ты, дружище, вне подозрения, так что тихо радуйся, возьми фонарь, подтяни штаны и пулей в лес. Туда, – он показал рукой, – двадцать метров от опушки, склон. Доложишь все, что увидишь. Никакой самодеятельности, если хочешь жить. Да будь осторожен! Хрен знает, не нарвемся ли на вторую группу.
– Ух, ё-мое… Понял, товарищ сержант. – Шофер свалился с подножки и, подсвечивая себе под ноги, засеменил через поляну.
– Что происходит, Зорин? – пробормотал Яворский. – Вы понимаете, что ваш поступок может иметь последствия?
– Вы снова про трибунал, товарищ капитан? Не надоело? Руки держите, пожалуйста, не припомню, чтобы разрешал их опустить.
– Хрень какая-то, – буркнул Кармазов. – Среди нас не может быть предателя.
– Если всё действительно так, то это не предатель, – дрогнувшим голосом сообщил поскучневший Хлопотов. – Это регулярный работник немецкой разведки. Ну что ж, утешаю себя мыслью, что это не я.
– Чушь! – взвизгнула Татьяна. – Мы прекрасно знаем друг друга! Мы три месяца работаем вместе! Что за спектакль вы тут затеяли, сержант? Вы производили такое хорошее впечатле…
– С вас и начнем, товарищ старший лейтенант, – перебил Зорин. – Извлеките, пожалуйста, одной рукой пистолет из кобуры и бросьте мне под ноги. И без глупостей – поверьте, я могу выстрелить и в женщину. Действуйте, товарищ старший лейтенант. А вы, товарищ капитан, будете следующим, готовьтесь. Мишка, секи за ними, если хоть кто-то из этой публики совершит ненужное движение…Через пару минут у него под ногами валялась горка стрелкового оружия. Неплохая коллекция. 14-зарядный «Браунинг» образца 1930 года; Lignose калибра 6,35 – малогабаритный, оперативно-диверсионный; «Вальтер Р38», «Парабеллум-08». Не доверяют лучшим в мире образцам советского стрелкового оружия?
– Не верю, – пробормотала Татьяна, – все это несусветный бред…
Остальные угрюмо молчали. Прибежал запыхавшийся Шмелев с круглыми глазами, поведал, заикаясь, что в лесу в живописных позах валяются три лося в немецкой форме, еще теплые, и что-то в этой связи ему немного не по себе.
– Держи, – бросил ему Мишка реквизированный ППШ. – И как-нибудь поставишь богу свечку за нас с сержантом. Все-таки жизнь тебе спасли.
– Мужики, ну, вы, ей-богу, даете… – все еще переживал шофер. – Чего делать-то теперь будем? А кто из этих четырех фашистский засланец?
– Вот именно, – проворчал Кармазов. – Рискну предположить, что вы толковый разведчик, Зорин. Одного из фрицев вы должны были взять живым и допросить. Вы ведь так и сделали, верно? По глазам вижу, что сделали. Вы знаете, кто из нас… из них – агент?
– Знаю, – сказал Зорин, отступая на шаг. Он клял себя последними словами – изначально занял неверную позицию. Он должен был сразу настаивать на том, что знает имя перевертыша. Тогда тот выдал бы себя с потрохами! А сейчас никто не поверит. Но все равно он поступил правильно. Он обязан был разоружить всю компанию!
Пламя костра подсело – его давно не подпитывали. Лица людей расползались, прятались в тень. Болезненная дрожь охватила Татьяну, она обняла себя за плечи. Хлопотов мрачно посматривал на Кармазова – что-то настораживало его в поведении последнего. Яворский, не моргая, высверливал в разведчике дыру, тот кожей чувствовал взгляд. В капитане смертным боем бились несколько чувств, и ни одно из них не было разведчикам на руку.
– Зорин не знает, – вынес вердикт наблюдательный Хлопотов. – В противном случае он бы сразу повязал этого типа, а от нас бы отстал.
– Хорошо, не буду блефовать, – согласился Зорин. – Мы с коллегой не знаем, кто из вас работает на фашистскую разведку. Не того допрашивали, увы. Наш любезный собеседник не владел необходимой информацией, был простым исполнителем. Сочувствую, товарищи, вашей участи не позавидуешь. Третий отдел СМЕРШ – не самое комфортное место для задушевных бесед. Вы же не думаете, что мы здесь задержимся? Вас уже не ждут в Слеповце?
– А как мы поедем? – удивился Шмелев.
– Очень медленно, дружище, – улыбнулся Зорин. – Но оставаться на этом месте равносильно самоубийству. Товарищ капитан, убедите своих людей расположиться в кузове, поближе к кабине. Шмелев, за руль. Вершинин – с фонарем прокладываешь курс, движешься ровно по центру дороги. Едем за тобой, в десяти метрах. А я уж прослежу, чтобы наши поднадзорные не совершали «противоправных» действий. Будем меняться, Мишка. Ерунда, несколько часов продержаться.