— Непременно! Такое ощущение, как будто в шнапсе выкупался. Помолодел на десять лет.
— Обращаю ваше внимание, господа, что русские, при всем их варварстве и повсеместной грязи, необычайно чистоплотны, — вещал фон Клеффель чуть позже, — если вы успели заметить, почти на каждом дворе в этой деревне имеется баня. Такого количества бань я не встречал ни в одной стране Европы, разве что в некоторых районах Польши. Я имею в виду, господа, что я во всей Франции, к примеру, не встречал такого количества бань, как в этой деревне.
Вечером они познакомились еще с одним потогонным русским изобретением — чаем из самовара. Но до этого был ужин. На полевую кухню добровольно отправились Бебе с Кинцелем, принесли ведро роскошной каши — рис, мясо, чернослив. И доппаек на неделю — килограмм сахару и по стограммовой плитке шоколаду, вывалили все на стол. Фрау Клаудиа сахару чрезвычайно обрадовалась, принялась что–то показывать руками, это можно было понять так, что сахара она очень давно не видела, а можно было и как–то иначе. Клавка от предложенного шоколаду долго отнекивалась, мотая головой, потом съела кусочек и поклонилась в пояс. Потом распрямилась и посмотрела на бабку. Та лишь слегка повела глазами, как девушка сразу принялась собирать грязные котелки, ложки, кружки, отнесла их в угол, к простенькому умывальнику. Утром, когда они встали, вся посуда была вымыта.
На несколько недель изба стала их домом — местом, куда они с радостью возвращались после тяжелого трудового дня.
— Кто–нибудь мечтал при призыве, чтобы его направили в строительную часть? — спросил при одном таком возвращении фон Клеффель.
Юрген намеревался ответить утвердительно, просто так, для поддержания разговора, но его опередил Зальм.
— Если бы мне предоставили право выбора, я бы выбрал именно строительную часть.
— Что ж, радуйтесь, ваша мечта сбылась.
— Я был глуп, герр подполковник.
Все эти недели они занимались строительством оборонительных сооружений. В томашовском лагере они отрабатывали лишь один прием — окапывание под огнем противника, перекопав весь огромный полигон. Здесь же они освоили фортификационное искусство во всем объеме, пространство было меньше, зато копали глубже.
— Надеюсь, к тому времени, когда мы займем место в этом блиндаже, здесь будет суше, — сказал Шпигель, стоя по щиколотку в воде на дне шестиметровой ямы.
— Не надейтесь, — сказал Вайнхольд, — здесь высокий уровень фунтовых вод.
Вайнхольд в этом понимал, на гражданке он занимался ландшафтным проектированием — обустройством парков.
— Копайте, копайте, Шпигель, — с натужной бодростью сказал фон Клеффель, его рукам и спине на этой работе доставалось больше всех, — лучше сидеть в воде, чем лежать в земле.
— Лишний накат над головой никогда не бывает лишним, — изрек Кинцель.
После сооружения блиндажей рытье траншей, ходов сообщения, мусорных ям, устройство пулеметных гнезд, гнезд наблюдателей и нужников казались уже детскими играми в песочнице. Заграждение из спиралей Бруно вызвался делать Вайнхольд, получилось очень живописно. Диц оказался довольно искусным плотником. Вообще–то он обижался, когда его называли плотником. «Я — резчик по дереву», — говорил он, опуская как ненужную деталь слово «подмастерье». Он и смастерил для блиндажей двери, столы, нары, лавки, вешалки для одежды. Зальм сделал в стенах ниши, которые вскоре заполнились книгами, у каждого в ранце было что–то для души — сборники стихов и песен, речи фюрера, армейские уставы. Стены за отсутствием гобеленов покрыли мешковиной, скрепленной поперечными рейками, выкрашенными белой краской, потолок оклеили прочной серой бумагой.
— Будет даже жаль, если такой славный блиндажик достанется кому–нибудь другому, — сказал Ули, оглядывая результаты их трудов.
— Рядовому Шпигелю не терпится испытать, выдержит ли сделанное им перекрытие прямое попадание 105–миллиметрового снаряда, — сказал фон Клеффель.
— Или стокилограммовой авиабомбы, — подхватил Кинцель.
— Только вместе с вами, — смеясь, ответил Ули. Когда строительная гонка немного спала, у них появилось больше времени и сил для других занятий.
Воодушевленный благодарностью за удачное размещение спиралей Бруно, Вайнхольд выступил с инициативой улучшить маскировку позиций посредством насаждения кустарников и деревьев. Оборот он завернул тот, что надо, потому что майор Фрике незамедлительно поддержал инициативу. Так позиции украсились елочками и небольшими, аккуратно подстриженными кустами, которые успели порадовать всех пышной свежей зеленью до того, как их состригли под корень осколки снарядов и автоматные очереди.