Майор Фрике не стал тратить время на выслушивание рапорта рядового Вольфа.
— Пропагандистский эффект — отлично, — сказал он, — военное исполнение — посредственно. Вы подняли ненужный шум и подвергли дополнительному, совершенно ненужному риску жизнь вверенных вам солдат.
Майор Фрике, начав спокойно, заводился с каждым сказанным словом. Так на него действовал этот рядовой Вольф. Вот опять: стоит и — ухмыляется.
«Почему тогда — посредственно? Почему не срану под трибунал?» — вот что подумал в этот момент Юрген и действительно ухмыльнулся.
— Да если бы вы потеряли хоть одного солдата! Да я бы вас — под трибунал! — крикнул майор Фрике. Нет, у них определенно была телепатическая связь! Майор усилием воли взял себя в руки. — Но вам повезло, вам удалось вернуть военнослужащих в расположение части без потерь и ранений. Только поэтому оценка ваших действий — посредственно, а не неудовлетворительно.
— А если бы при этом был ранен только я, герр майор? — спросил Юрген и добавил про себя: — Или был убит?
— Да кого здесь трогает ваша жизнь, рядовой Вольф?! — ответил Фрике. — И вообще, почему форма не в порядке?!
Юрген проследил направление его взгляда. На правой брючине, над голенищем сапога бурело большое пятно. А ведь пытался отчистить!
— Наряд вне очереди!
Он все–таки был ужасный зануда, майор Фрике.
Das war regelwidrig
Это было не по правилам. Даже на этой войне, которая с первого мгновения велась в нарушение всех законов и традиций, были свои правила. Немцы начинали на рассвете. Застигнутые несколько раз врасплох, русские уже ждали удара именно по утрам, а когда пришел их черед переходить в наступление, стали начинать его тоже на рассвете, чтобы успеть управиться до ужина. То же и с ночными вылазками. Немцу в голову не придет работать ночью, если для этого есть день. Он честно оттрубит свою смену, посмотрит на часы и отравится домой, чтобы предаться заслуженному отдыху. Русский же может целый день прошататься без дела, а к ночи его разбирать начинает, на подвиги тянет. Застигнутые, в свою очередь, несколько раз врасплох, немцы стали круглые сутки воевать, а не от сих до сих, и тоже ночные вылазки в правило ввели. Но чтобы после долгого затишья начинать активные боевые действия под ужин — такого не бывало. Не по правилам это было. Так воевать нельзя.
Юрген, Красавчик, фон Клеффель, Диц, Шваб и Брейтгаупт, привычно выстроившись в колонну по два, подходили к столовой. Они были в первой смене на ужин, остальные остались в траншеях. Солдаты из других отделений уже сидели за длинными дощатыми столами под натянутым на раму брезентовым тентом. Обер–лейтенант Гиллебранд прохаживался рядом. Увидев их, он посмотрел на часы и погрозил им пальцем. Они это поняли так: минута опоздания. Фон Клеффель демонстративно посмотрел на свои часы и отрицающе покачал головой: минута в минуту! Тут–то их и накрыло.
Сначала был звук. Необычное шипение по мере приближения переходило в свист, затем последовали глухие разрывы. Мины. «Катюша» посылала им свой привет. Основной удар пришелся на траншеи, их зацепило только краем. Мимо просвистело несколько осколков. «Мамочка», — сказал Шваб. То есть произнес он это слово как–то по–другому, с одним из этих смешных швабских суффиксов, но все поняли, что он сказал. И что случилось. Шваб медленно оседал на землю, левая сторона кителя быстро пропитывалась кровью. Они бросились на землю, и очень вовремя, потому что накатила новая волна взрывов, уже ближе, потом третья, еще ближе.
В перерыве между взрывами Юрген чуть приподнял голову. Брейтгаупт навалился на Шваба, приложил голову ему к груди, пытаясь расслышать биение сердца. Вот он крякнул и отвалился в сторону. Неужели?! Слева бежали к своей батарее артиллеристы. Вдали сверкали подошвами сапог солдаты хозяйственного взвода и залоснившимися на задницах штанами штабные писари. Эти улепетывали в лес. У крыши столовой перебило угловую стойку, упавший брезент бурлил, как каша в котле полевой кухни, под ним, пытаясь выбраться, копошились солдаты. Рядом метался лейтенант Россель, командир одного из взводов соседней роты.
— Вторая рота! Внимание! Выходи окапываться! — истошно кричал он.
«Это правильно», — подумал Юрген и закинул руку за спину, нащупал саперную лопатку. Саперная лопатка для солдата — важнейший инструмент, уступает только ложке, эту солдатскую истину он уже усвоил.
В это время метрах в пятидесяти от них вздыбилась стена земли и дыма после очередной серии разрывов. И почти сразу после этого с земли взметнулась вверх фигура обер–лейтенанта Гиллебранда.
— Третья рота! Внимание! В блиндажи, за мной — бегом! — крикнул он и действительно кинулся бежать к обстреливаемым позициям, навстречу смерти.