Последнее пополнение, почти две сотни человек, прибыло из Хойберга, где располагался лагерь 999–х испытательных батальонов. Их еще называли иногда «африканскими», потому что они предназначались для боевых действий в Северной Африке. Но у майора Фрике нашлись для них и другие определения. «Человеческие отбросы, штатская шушера, гнилые интеллигенты» — это были самые мягкие выражения, которые крутились у него на языке, когда он разглядывал неровно стоявшие шеренги этих горе–солдат в мешковато сидевшей форме, сдвинутых на затылок пилотках и — о, боже! — через одного в очках. «Направо! Шагом марш на вокзал!» — хотел скомандовать майор Фрике. Но вместо этого он сам четко повернулся кругом и, печатая шаг, направился в свой кабинет, писать рапорт. «Я лучше отправлюсь на фронт с неполной штатной численностью, чем приму этот контингент, который при малейшей опасности подорвет боеспособность вверенной мне части», — выстукивал он двумя пальцами на пишущей машинке. Он яростно вырвал листы из машинки, размашисто подписал, передал делопроизводителю, приказал: «В управление кадров Резервной армии, немедленно, срочно!» Охолонув, он позвонил по телефону полковнику Хейму, своему давнему фронтовому другу, который возглавлял отдел в том самом управлении кадров.
— Прекрасно понимаю тебя, — сказал тот, выслушав жалобы Фрике, — контингент никуда не годный, разве что в строительные части. Враги народного сообщества, бывшие социал–демократы и коммунисты, а может быть, и не бывшие, гомосексуалисты, умственно неполноценные, уголовные элементы, все — ранее признанные недостойными нести военную службу, но теперь призванные восполнить наши потери на фронте.
— Вот и восполняли бы в Африке, — бухнул Фрике.
— Те, что направлены в твой батальон, признаны медицинской комиссией негодными к службе в жарком климате, — сказал Хейм.
— А к русской зиме, выходит, годны? — ехидно спросил Фрике.
— Это как врачи решат. Полагаю, они должны пройти у тебя повторное медицинское освидетельствование. Или я что–то путаю? — раздумчиво протянул Хейм.
— Никак нет, герр полковник! — радостно воскликнул Фрике после небольшой паузы. — Должны, обязательно должны! — и добавил, со слезой в голосе: — Спасибо! Ты настоящий друг!
— Только ты не переусердствуй, — озабоченно сказал Хейм, — скольких–то придется оставить, процентов двадцать — двадцать пять. Но никак не меньше пятнадцати.
— Слушаюсь, герр полковник! Пятнадцать процентов! — четко ответил Фрике и поспешил свернуть разговор.
Он вернулся на плац, где новобранцы зябко ежились под начавшимся дождиком, сеявшем как из сита. «Не любите жару, помокните под дождем. То ли еще будет!» — мстительно подумал Фрике.
— Смир–на! — запоздало крикнул дежурный унтер–офицер.
Новобранцы изобразили нечто, отдаленно похожее на стойку «смирно». Фрике молча шел вдоль шеренги, вглядываясь в лица, глаза. Ишь, в очках, а пуговицы на кителе болтаются на ниточках, пришить не может, социал–демократ, наверно. А этот стоит набычившись, в глазах ненависть — коммунист. Ты глазками–то маслеными не поводи, я не по этой части. Ну и дебил! В какой деревне такого выкопали? А это что за фрукт? Взгляд наглый, кривая ухмылочка, фигура расслабленная. За что сидел, парень?
Так майор Фрике впервые встретился с Юргеном Вольфом. Увидел и тут же забыл, никак не выделил из толпы, потому что в тот момент интересовало его лишь общее впечатление. Его он выразил в короткой речи, произнесенной перед строем. Начал он как фюрер, тихо, задушевно, раздумчиво.
— Я задаюсь одним вопросом: какому умнику пришло в голову прислать в ударную часть, готовящуюся к выполнению специальных боевых заданий на Восточном фронте, толпу хиляков, не нюхавших пороху и зараженных вредоносными идеями и пагубными привычками? И не нахожу ответа! — голос пошел вверх, наливаясь рокотом. — Неужели кто–нибудь всерьез мог полагать, что из вас можно сделать отличных бойцов для Восточного фронта? Нет, и еще раз нет! Во всяком случае, не в моей части! — прогрохотал Фрике и, повернувшись спиной в строю, сделал два шага прочь, но тут же резко повернулся и истерически выкрикнул: — Через две недели вы вылетите отсюда, не будь я майор Фрике!