Вторую траншею они взяли ближе к вечеру. Из десяти часов почти непрерывного боя в памяти у Юргена не осталось ничего, кроме двух мимолетных моментов.
Первый, как уверяли впоследствии товарищи, был героический и мог стоить ему жизни. Впрочем, любой момент того дня мог стоить ему жизни. Поэтому в своем поступке он не находил ничего героического. Дело было простое. Они скопились у очередного завала. Вдруг из–за него вылетела граната и упала среди них, прямо у ног Юргена. Кто–то бросился за угол траншеи, кто–то упал на землю, кто–то в ужасе прижался к стене. А он всего лишь наклонился, взял гранату в руку и перебросил ее обратно за завал, где она немедленно взорвалась. После этого Красавчик первым перелетел через завал. Если кто и был в тот момент героем, так это Красавчик.
Второй момент был скорее курьезный. Юрген привычным уже движением бросил гранату в распахнутую дверь блиндажа. Граната ударилась обо что–то и покатилась по полу, все тише, тише и тише. Больше из блиндажа не доносилось ни звука. Юрген выждал десять секунд, двадцать, тридцать и, наконец, заглянул в блиндаж. Граната мирно лежала на полу. Блиндаж был пуст.
В следующий раз он оказался возле этого блиндажа поздним вечером.
Они собрались все вместе, за исключением фон Клеффеля, который куда–то запропастился, но точно был жив, Юрген сам видел издалека его поблескивающий монокль, сквозь который бывший подполковник обозревал захваченные позиции. И вот они сидели все вместе, счастливые от того, что все живы и целы, обменивались шутками, помянули Вайнхольда, тут–то и вспомнили, что помянуть нечем, да и животы присохли к позвоночнику, в них с прошлой ночи ничего не попадало. Выкинули на пальцах, кому идти к начальству выяснять насчет ужина или хотя бы горячего кофе. Выпало идти Юргену.
Майор Фрике, обер–лейтенант Гиллебранд, фон Клеффель, командир первой роты лейтенант Россель и еще несколько офицеров стояли возле «его» блиндажа.
— Как удалось захватить целый блиндаж? — спросил майор Фрике.
— Отличился рядовой моей роты Вольф, — ответил Гиллебранд и показал на подходившего Юргена. Он был такой, лейтенант Гиллебранд, все знал и все замечал.
— Как удалось захватить целый блиндаж? — повторил свой вопрос Фрике, адресуя его уже Юргену.
Юрген рассказал, как было дело.
— Повезло, — сказал майор Фрике кислым голосом.
Казалось, что он с удовольствием влепил бы сейчас этому рядовому Вольфу два наряда вне очереди за то, что тот в нарушение устава не бросил в блиндаж еще одну гранату. Влепил бы, да чрезвычайные обстоятельства не располагают к этой исключительной воспитательной мере. А возможно, сыграло роль то, что блиндаж был уж больно хорош, воистину командирский блиндаж, в нем майор Фрике намеревался разместиться сам со своим штабом. Именно об этом несколько позже говорил майор Фрике фон Клеффелю, который был хоть и бывшим, но все же подполковником и опытным воякой.
— Вы обратили внимание, фон Клеффель, насколько хорошо оборудованы эти позиции. Я словно перенесся на двадцать пять лет назад, на Западный фронт, под Верден.
— Да, тогда умели строить, — подтвердил фон Клеффель.
— А этот блиндаж обустроен почти с немецкой тщательностью и удобством. Но что меня поразило больше всего? Вот, извольте посмотреть.
— Что это такое?
— Подробнейшая карта нашего района обороны! Признаюсь, я вижу ее впервые. Мне из соображений секретности выдали лишь лист, относящийся непосредственно к месту размещения нашего батальона.
— Да, впечатляет, — сказал фон Клеффель. — Может быть, здесь где–нибудь хранится и полная карта большевистского укрепрайона?
— Сомневаюсь. Уверен, что Верховное командование Красной армии точно так же помешано на секретности, как и наше.
— Да, все большие генералы похожи друг на друга. И когда мы с вами, дорогой майор, даст бог, станем генералами, мы тоже будем помешаны на секретности.
Тут Юрген впервые услышал добродушный смех майора Фрике.
— За это надо выпить, дорогой фон Клеффель! В моей фляжке осталось немного французского коньяка.
— С удовольствием! Но прежде я должен позаботиться о моих товарищах. Они проявили сегодня чудеса героизма и нуждаются в укреплении сил.
— Я уже отдал все необходимые распоряжения. Ваше здоровье, господин будущий генерал!
«Эка ловко завернул», — усмехнулся Юрген и пошел назад к своим товарищам.
Той ночью им так и не удалось поспать. Они решили, что должны достойно похоронить Вайнхольда. Собственно, весь батальон, за исключением наблюдателей и боевого охранения, выполнял функции похоронной команды. Стояла страшная жара, и за несколько часов, прошедших после окончания боя, трупы начали разлагаться. Они наполняли и без того душный воздух приторными тошнотворными выделениями, которые к тому же не поднимались вверх, а стекали вниз, в траншеи. Работа предстояла двойная, ведь необходимо было захоронить и трупы убитых иванов, сжечь их, как обычно, не представлялось возможным, для этого не было ни бензина, ни места. Так что одни рыли две гигантские братские могилы, а другие сносили к ним тела убитых солдат, немцев — налево, иванов — направо. Третьи помогали эвакуировать в тыл тяжелораненых. Легкораненые брели сами.