К разработке Вербовщика подключается отдел контрразведки НКВД СССР «Смерш» (В.И.Смирнов).
Абакумов».Глава 2
У трапа самолета Карпухина встретил помощник Смирнова полковник Рубцов, и пока ехали по-весеннему осклизлой ухабистой дороге до Москвы, Рубцов просветил его относительно последних оперативных данных по Вербовщику.
Высокопоставленный офицер американской разведки, один из ведущих специалистов по «русскому вопросу», доклад которого по диверсионно-разведывательной работе на территории западных областей СССР уже подготовлен для того, чтобы положить его на стол президента. Совершенно свободно владеет не только русским, но и украинским языком. В силу своих личных убеждений и, видимо, воспитания ненавидит СССР и всё, что связано с коммунизмом и социализмом. Возраст – около сорока лет. Весьма осторожен и доверяет только проверенным людям, на руках которых кровь советских людей. Свою сверхзадачу он уже выполнил, заручившись расписками ярых националистов и откровенных предателей, готовых вести после окончания войны диверсионно-разведывательную деятельность на территории СССР, и уже с этим багажом готовится к прыжку через линию фронта, где его ждет не дождется самолет на Вашингтон.
Вслушиваясь в неторопливый рассказ полковника, генерал-майор Карпухин догадывался, что за миссия обрушится на его плечи, однако только на Лубянке, в кабинете комиссара Государственной Безопасности Смирнова полностью осознал всю ту ответственность, которая возлагалась на него по задержанию Вербовщика и его группы сопровождения.
Кроме хозяина довольно просторного кабинета, половину которого занимал стол для заседаний, похожий на взлетную полосу прифронтового аэродрома, находилось еще пять человек, двое из которых были в штатском. Из этой пятерки Карпухин знал только заместителя начальника Главного управления контрразведки «Смерш» генерал-майора Вересаева, с которым неоднократно встречался в кабинете Абакумова. Остальных ему представил сам хозяин кабинета, после чего тут же перешел к делу:
– Степан Васильевич, товарищи уже знают о гибели связника, на работу с которым возлагались большие надежды, и я хотел бы услышать, как всё это произошло. Нам с вами надо точно знать, повлияет ли это ЧП на дальнейший ход оперативных мероприятий по Вербовщику и мукачевскому резиденту, который должен был организовать и проконтролировать его переход через линию фронта.
Смирнов замолчал было, пристукнув тупым концом карандаша по столу, но тут же вскинул на Карпухина глаза и уже более жестко закончил:
– А если говорить более прямо, нам нужно совершенно точно знать, заподозрил ли что-нибудь неладное мукачевский резидент и не решится ли он на возможно дополнительный вариант, чтобы полностью обезопасить и себя, и возложенную на него нашими друзьями-американцами миссию. Согласитесь, эта гибель под колесами военной полуторки столь же подозрительна, сколь и кощунственно глупа.
Карпухин не мог не догадываться, что ему в лоб зададут этот вопрос, и еще до отлета в Москву подкорректировал рапорт Тукалина, чтобы только спасти Новикова от трибунала. Он был убежден, что «Михай» воспримет гибель связника под колесами полуторки как нечто трагическое, но вполне жизненное явление. Мол, такой ход судьбы был предписан ему свыше, и способствовала этому излишняя нервозная суетливость связника, о чем не мог не знать мукачевский резидент. Поэтому и пересказал вкратце суть гибели связника, опустив при этом всего лишь одну деталь из рапорта Тукалина. Когда закончил свой короткий, но довольно емкий рассказ, тяжело вздохнул и развел руками: мол, все мы смертны и под Богом ходим.
Карпухин обратил внимание, что собравшиеся в этом кабинете офицеры, пожалуй, более всего озабочены именно этим вопросом, и не ошибся. Когда он замолчал, двое из них облегченно вздохнули и как бы повеселели даже. Да и сам хозяин кабинета уже не столь пристально вглядывался в лицо Карпухина.
– Та-ак, – произнес он негромко, пристукнув при этом тем же карандашом по столу, – это несколько облегчает наше положение. – И тут же: – Радист знает о гибели связника?
Карпухин отрицательно качнул головой.
– Нет.
– Вы уверены в этом?
– Стопроцентно.
– С чего бы вдруг подобная уверенность?
– За домом радиста установлено круглосуточное наблюдение, и за все это время у него не было ни одного гостя. Да и сам он со двора не отлучался.
Смирнов покосился на Вересаева, отдавшего контрразведке более тридцати лет своей жизни из неполных пятидесяти.
– Что думаете по этому поводу?
Неторопливый Вересаев пожал плечами.
– Сразу, конечно, полную раскладку не сделаешь, но в одном убежден точно. В силу каких-то обстоятельств связь резидента с радистом была односторонней, и резидент не может выйти на него, чтобы сообщить о новом канале связи.