Ну, а, в общем-то, мы их разделяли. Одно дело боевой офицер, имеющий боевой опыт и знающий приёмы ведения боя, и тот, который не знает. Учить приходилось многих, потому что у нас было время на формирование, когда мы получали пополнение и обучали ведению пехотного боя. Учили не только тех, кто давно не воевал, а учили лётчиков, учили танкистов, учили артиллеристов пехотному бою. Это совершенно другая ипостась, что ли, военная. Потому что даже научиться окапываться в боевых условиях, научиться бросать гранату тоже надо уметь. Метко стрелять тоже надо уметь. Потом, мы же формировали и роту противотанковых ружей. Ну, кто из них, может быть, когда-то видел это противотанковое ружьё, а может быть, и не видел вообще. Пулемётная рога, миномётная рота даже в батальоне была, рота автоматчиков.
Так что, в общем, всё было по-разному, но всех приводили, как говорят, к одному знаменателю — способности воевать. Если вначале многие сопротивлялись, дескать, зачем, нас и так на убой поведут, зачем нам все эти мучения — по-пластунски ползать, переползать, бегать, прыгать. А потом понимали, что, в общем-то, мы их учили выживать, с тем, чтобы как можно меньше было потерь в боевых условиях.
И.П.: Если уже речь зашла о потерях. Нынешними СМИ и вот в этих произведениях, типа «Штрафбата», внушается мысль, что, дескать, все штрафники были предназначены на убой. И что выжить там можно было только чудом. Что Вы, как очевидец и участник событий, можете сказать по этому поводу?
А.П.: Ну знаете, в таких случаях есть русская пословица: «Раз на раз не приходится». Вообще-то я считаю, что на фронте, во время боевых действий простых задач не бывает. Таких, что ага, вот, пошли там походом, прошли и выполнили задачу. Везде бой, везде опасность для жизни. Но, тем не менее, конечно, наши подразделения на то и создавались, чтобы поставить их на наиболее опасные участки фронта. Ну, в чём заключается эта опасность, трудно сказать.
Ну, например, когда мы брали Рогачёв, вернее, помогали брать Рогачёв, мы были в составе 3-й армии генерала Горбатова. Тот приехал к нам сам, поставил задачу батальону: «Вот вы пройдёте линию фронта. В тылу действовать будете так, чтобы мы с фронта могли взять город. Если вы будете действовать хорошо, я обещаю вам: всех, кто будет действовать хорошо, независимо от того, ранен он или не ранен, то есть пролил кровь, искупил вину кровью или нет, или подвигом достаточно заметным — всех поставлю к освобождению». И действительно, когда мы закончили эту эпопею освобождения Рогачёва, почти весь состав батальона — а потерь было у нас там очень немного. Ну, где-то там из той части, которая прорвалась за линию фронта, мы потеряли где-то полсотни человек из 800 почти — батальон был полностью сформирован. Ну, правда, у нас там одна рота нарвалась на немцев, когда прорывали фронт, там потери были побольше. Но, тем не менее, из 800 человек мы потеряли ну 50, ну 60 человек, и то ранеными и убитыми, вместе. А все остальные оказались совершенно целыми. Так что потерь было немного.
Бывало и по-другому. Вот когда мы окружали Брестскую группировку, там нам пришлось закрыть кольцо окружения. И постоянно, практически не было ни одной минуты свободной, когда немцы волна за волной пытались прорвать линию окружения. И там мы в течение трёх дней потеряли очень много. Но там и мы, и гвардейская дивизия, которая вместе с нами была на одном участке. Много потеряли и они, и мы, так что сказать, что вот мы, штрафники, потеряли больше, чем стрелковая часть, я не могу, у меня нет таких оснований.
В то же время были и другие случаи. Когда на Наревском плацдарме мы были в армии генерала Батова, случилась вещь очень неприятная. Дело в том, что нас пустили, я уже командовал ротой, мою роту пустили практически осознанно на минное поле. Надо было наступать, и вот нас пустили вперёд, для того чтобы мы фактически своими телами разминировали минное поле. У меня было в роте больше 100 человек, а за минное поле прорвались только около 20. Вот так. Так что потери, видите, 80 % потерь. Ну, там, кто-то убит, кто-то ранен, во всяком случае, эти потери были.
На Одере, когда форсировали Одер, у меня тоже было в роте больше 100 человек, а на тот берег высадились около 20. Вот и считайте потери. В зависимости от того, какая задача, какие условия боевых действий были в данной ситуации. Но, вообще говоря, статистика утверждает, что потери в штрафных частях, в частности в штрафных батальонах, были примерно в три раза больше, чем в обычных стрелковых частях.
И.П.: Вы упомянули эпизод, как ваше подразделение наступало через минное поле. На Ваш взгляд, это была ошибка командования, или чем-то такой приказ объяснялся?
А.П.: Ну, я не знаю, была ли это ошибка, но когда 9 мая 1945 года, в первый день мира, в первый день Победы у нас в батальоне был праздник. Ну, после того, как мы хорошенько расслабились уже. Хорошо зарядились и спиртным уже. Ну, знаете, День Победы — это такой праздник, четыре года ждали его. И вот командир батальона, тоже расслабившись, подозвал меня и говорит: «Слушай, я тебе по секрету скажу. Вот тогда твою роту на минное поле пустили умышленно, по приказу генерала Батова».
Я не уверен, что он правильно сказал, что это именно Батов приказал. Скорее всего, может быть, это даже с его личного предложения и согласия. Но, во всяком случае, это было сделано намеренно. Это не ошибка, это преступление.
И. П.: Понятно. А как вот Вы можете оценить, насколько быстро сменялся ваш личный состав из числа штрафников? То есть, как скоро они освобождались, как часто такие смены происходили?
А.П.: Ну, вот как утверждает Володарский в своей книге, в своём, этом, фильме, что там, дескать, каждые три месяца полностью менялся состав. Поэтому можно считать, что не один батальон в году был, а четыре батальона, считайте, уходило, больше всего на тот свет. Но на самом деле это не так. На самом деле, вот, например, после рогачёвских событий, после того, когда мы закончили этот рейд в тыл, когда освободили Рогачёв, мы на формировании стояли около двух месяцев. Шло пополнение, обучение, а потом уже была оборона. Оборона тоже больше полутора месяцев, мы стояли в обороне. За это время много освободилось людей. Было у него два месяца штрафного батальона. Два месяца он провел в боевых условиях, в обороне, гам, или ещё где. И он освобождался. Так что освобождались люди не потому, что они были ранены или потому, что совершили подвиг. А просто он пробыл положенный срок в батальоне. У нас были случаи, когда много уходило.
Много уходило по подвигам. Вот, в частности, после Рогачёва одним только приказом, вот у меня есть выписка из архива, 260 человек досрочно освобождались за боевые подвиги, 60 человек по истечении сроков пребывания в батальоне, и так далее, и так далее. Так что сказать конкретно, что вот, через какой-то период полностью менялся состав, такого не было. Он постоянно менялся. Приходили одни, уходили другие. И таким образом, в общем-то, всё это было в пределах закона, в пределах Положения о штрафных батальонах, которые утвердил в своё время Жуков, начальник Генерального Штаба.
И.П.: А вот по поводу отличившихся Ваших бойцов, штрафников. В принципе их, помимо освобождения досрочного из штрафной части, награждали какими-нибудь орденами, медалями?
А.П.: Да, конечно. Негусто, я Вам скажу прямо, негусто. Но получалось так, как мы уже рассуждали. Человек совершил какое-то преступление, или проступок. Во всяком случае, он виноват перед Родиной. Он совершил подвиг. Ага, надо посмотреть глубину его проступка и величину подвига. Вот если это дело складывалось один к одному, значит всё, он заслужил и уходил из батальона. А если у него подвиг был вроде бы больше, чем его вина, оставалась ещё какая-то часть подвига на награждение, то награждали.
Ну, главная награда была какая? Медаль «За отвагу». Медаль «За боевые заслуги». И орден «Славы» 3-й степени, как солдатский орден, потому что они же воевали солдатами. Штрафники очень недолюбливали этот орден. Хотя он высокий орден, красивый орден, и считалось, если три ордена «Славы» получить, так это же почти Герой Советского Союза. Но он же прекрасно знал, что если он здесь получил орден «Славы», другого ордена «Славы» он уже не получит. Потому что он же офицер, его же никто этим орденом не наградит, это солдатский орден.